Александр Дюма - А. Дюма - Собрание сочинений. Том 12. Женская война. Сильвандир. 1993

"Я в плену но свободно живу в Бордо. Дал только слово ни с кем не переписываться и пишу Вам эти несколько слов, дорогая Нанон, чтобы уверить Вас в моей дружбе, в которой Вы могли бы сомневаться из-за моего молчания. Прошу Вас защитить мою честь перед королем и королевой.

Барон де Каноль".

В этих условиях плена, столь снисходительного, нельзя было не увидеть влияния госпожи де Канб.

Дней пять или шесть Каноль был занят обедами и праздниками, которые ему давали друзья. Его беспрестанно видели вместе с Равайи, который держался здоровой рукой за руку Каноля, а раненую носил на повязке. когда бил барабан, скликая жителей Бордо в какую-либо экспедицию или на иное мятежное действие, можно было не сомневаться, что на их пути окажется Каноль: либо под руку с Равайи, либо один — заложив руки за спину, любопытный, улыбающийся и миролюбивый.

Впрочем, поселившись в Бордо, он редко видел госпожу де Канб и мало говорил с нею. Казалось, виконтессе было достаточно того, что Каноль не с Нанон; казалось, она счастлива уже тем, что, как она сама говорила, держит его при себе. Тоща Каноль написал ей письмо, в котором осторожно жаловался на ее холодность. После этого Клер ввела его в несколько домов той невидимой для глаз, но, если можно так сказать, ощущаемой сердцем протекцией, которую оказывает женщина, когда она любит, но не желает, чтобы угадывали ее чувства.

Она сделала еще больше. Каноль через посредство Ленэ был представлен принцессе Конде. Красавец-пленник иногда показывался в ее гостиной и ухаживал за придворными дамами.

Не было, по-видимому, человека, который бы так мало интересовался политическими делами, как Каноль. Видеть виконтессу, сказать ей несколько слов; если нельзя было поговорить с нею, то хотя бы подметить ее ласковый взгляд, пожать ее руку, когда она садилась в карету; забыв на миг о том, что он гугенот, подать ей святую воду в церкви — вот что занимало пленника весь день.

Ночью он думал о том же.

Однако ж через некоторое время такой образ жизни наскучил пленнику. Зная тонкую деликатность госпожи де Канб, которая боялась более за честь Каноля, чем за свою, он искал возможности расширить круг своих развлечений. Он дрался на дуэли с одним офицером гарнизона и с двумя горожанами, что заняло его на несколько часов. Но поскольку он выбил шпагу у первого и ранил двух последних, то лишился развлечений этого рода, потому что больше не нашлось людей, готовых доставлять ему подобную забаву.

Завелись у него две или три интриги, и это неудивительно: Каноль, как мы уже говорили, был очень красив. Кроме того, попав в плен, он стал вызывать к себе еще больший интерес. Так что в первые три дня и во все утро четвертого весь город говорил только о его пленении, то есть почти столько же, сколько об аресте самого принца.

Однажды, когда Каноль был в церкви, надеясь увидеть там виконтессу де Канб, и она не приехала, боясь, может быть, встретить его, он, стоя на обычном месте, у колонны, предложил святую воду очаровательной даме, которую прежде не замечал. В этом виноват был вовсе не Каноль, а разумеется, виконтесса: если б она приехала, так он думал бы только о ней, видел бы только ее и не стал бы предлагать святую воду никому, кроме нее.

В этот же день, когда Каноль пытался разузнать, кто эта хорошенькая брюнетка, он получил приглашение на вечер к генеральному адвокату Лави, тому самому, который противился приезду принцессы в Бордо. Его, как приверженца королевской партии, не терпели в городе почти так же, как герцога д’Эпернона. Каноль же, все более и более нуждавшийся в развлечениях, принял приглашение с благодарностью и в шесть часов отправился к генеральному адвокату.

Час посещения, может быть, покажется странным, особенно нашим современным львам, но Каноль поехал с визитом так рано по двум причинам. Во-первых, в то время обедали в полдень, и, стало быть, вечерние приемы начинались гораздо раньше, чем теперь. Во-вторых, Каноль всегда возвращался в замок Тромпет не позже половины десятого, и, стало быть, если он хотел повеселиться, то должен был приехать одним из первых.

Войдя в гостиную генерального адвоката, Каноль чуть не вскрикнул от радости: госпожа Лави была именно та красивая брюнетка, которой он этим утром столь галантно подавал святую воду.

Каноля приняли в этом доме как роялиста, на деле доказавшего свою преданность. Едва успели его представить, как он был окружен знаками почтения, способными свести с ума даже одного из семи греческих мудрецов. Его действия во время первого нападения на Сен-Жорж сравнивали с подвигом Горация Коклеса, а падение крепости — с разрушением Трои, которую Улисс взял хитростью.

— Мой дорогой господин де Каноль, — говорил ему генеральный адвокат, — я знаю из верного источника, что о вас очень много говорили при дворе и что ваша храбрая оборона покрыла вас славой. Королева поклялась, что при первом обмене пленными вы будете освобождены и в тот день, как вернетесь к ней на службу, получите чин полковника или бригадного генерала. Вы, вероятно, желаете этого обмена?

— Нет, сударь, — отвечал Каноль, бросая убийственный взгляд на госпожу Лави, — клянусь вам, у меня одно желание, чтобы ее величество не слишком торопилась. Ведь она должна заплатить за меня выкуп или обменять на дельного офицера. Я не стою ни таких денег, ни такой чести. Подожду, пока ее величество возьмет Бордо, где мне очень хорошо. Тогда она получит меня даром.

Госпожа Лави очаровательно улыбнулась.

— Дьявольщина! — сказал ее муж. — Барон, вы очень холодно говорите о своей свободе!

— Да чего же мне горячиться? — отвечал Каноль. — Неужели вы думаете, что мне приятно вступить опять на действительную службу и ежедневно подвергать себя необходимости убивать друзей?

— Но какую жизнь ведете вы здесь? — продолжал генеральный адвокат. — Жизнь, недостойную человека таких способностей. Вы не принимаете участия ни в советах, ни в экспедициях, вынуждены видеть, как другие служат своей партии, а сами сидите сложа руки. Вы пребываете в бездействии, вы оскорблены! Такое положение должно казаться вам тягостным.

Каноль посмотрел на госпожу Лави, которая тоже на него взглянула.

— О нет, — отвечал он, — вы очень ошибаетесь: мне совсем не скучно. Вы занимаетесь политикой, что очень скучно; я занимаюсь любовью, что очень приятно. Некоторые из вас служат королеве, другие — принцессе Конде, а я не привязываюсь постоянно к одной владычице, я раб всех женщин.

Такой ответ не мог не понравиться, и хозяйка дома тоже высказала свое мнение улыбкой.

Скоро сели за карточные столы. Каноль стал играть. Госпожа Лави играла вместе с ним против своего мужа, который проиграл пятьсот пистолей.