Александр Дюма - Дюма. Том 08. Двадцать лет спустя

— Как показать? Где же? С балкона?

— Нет, ваше величество, здесь, в постели, спящего.

— О ваше величество, господин д’Артаньян вполне прав! — воскликнул Ла Порт.

Королева подумала и улыбнулась, как женщина, которой знакомо притворство.

— В самом деле, — прошептала она.

— Ла Порт, — сказал д’Артаньян, возвестите народу через дворцовую решетку, что желание его будет исполнено и через пять минут они не только увидят короля, но увидят его в постели; прибавьте, что король спит и королева просит прекратить шум, чтобы не разбудить его.

— Но не всех же впускать сюда? Депутацию из трех-четырех человек, не правда ли?

— Всех, ваше величество.

— Но они задержат нас до рассвета, подумайте об этом!

— Не более четверти часа. Я отвечаю за все, ваше величество. Поверьте мне, я знаю народ: это взрослый ребенок, которого надо только приласкать. Перед спящим королем он будет нем, тих и кроток, как ягненок.

— Ступайте, Ла Порт, — сказала королева.

Юный король подошел к матери.

— Зачем исполнять то, чего требуют эти люди? — сказал он.

— Так надо, дитя мое, — сказала Анна Австрийская.

— Но ведь если мне говорят "так надо", — значит, я больше не король?

Королева онемела.

— Ваше величество, — обратился к нему д’Артаньян, — разрешите задать вам один вопрос.

Людовик XIV обернулся, удивленный, что с ним осмелились заговорить. Королева сжала руку мальчика.

— Говорите, — сказал он.

— Случалось ли вашему величеству, когда вы играли в парке Фонтенбло или во дворе Версальского дворца, увидеть вдруг, что небо покрылось тучами, и услышать раскаты грома?

— Да, конечно.

— Так вот, эти раскаты грома, как бы ни хотелось еще поиграть вашему величеству, говорили: "Ваше величество, надо идти домой".

— Конечно, так. Но ведь мне говорили, что гром — это голос Божий.

— Прислушайтесь же, ваше величество, к шуму народа, и вы поймете, что он очень похож на гром.

Действительно, в эту минуту ночной ветер донес к ним страшный шум.

Вдруг все смолкло.

— Вот, государь, — продолжал д’Артаньян, — сейчас народу сказали, будто вы спите. Вы видите теперь, что вы еще король.

Королева с удивлением смотрела на этого странного человека, который по своему поразительному мужеству был равен храбрейшим воинам, а своей хитростью и умом превосходил всех дипломатов.

Вошел Ла Порт.

— Ну что, Ла Порт? — спросила королева.

— Ваше величество, — ответил он, — предсказание господина д’Артаньяна исполнилось: они успокоились, как по волшебству. Сейчас им отворят ворота, и через пять минут они будут здесь.

— Ла Порт, — сказала королева, — что, если бы вы уложили в постель одного из ваших сыновей вместо короля? Мы могли бы тем временем уехать.

— Если ваше величество приказывает, — мои сыновья, как и я, готовы служить королеве.

— Нет, — сказал д’Артаньян, — не делайте этого, потому что среди них могут оказаться люди, знающие его величество в лицо. Если заметят подлог, все пропало.

— Вы опять правы, вполне правы, — сказала Анна Австрийская. — Ла Порт, уложите короля.

Ла Порт уложил короля, не раздевая, в постель и закрыл по плечи одеялом.

Королева наклонилась над ним и поцеловала его в лоб.

— Притворитесь спящим, Луи, — сказала она.

— Хорошо, — ответил король, — но я не хочу, чтобы хоть один из них дотронулся до меня.

— Ваше величество, я стою здесь, — сказал д’Артаньян, — и ручаюсь вам, что, если кто-нибудь осмелится на такую дерзость, он поплатится за нее жизнью.

— Теперь что делать? — спросила королева. — Я слышу, они идут.

— Ла Порт, выйдите к ним и повторите еще раз, чтобы они не шумели. Ваше величество, ожидайте здесь, у двери. Я стану у изголовья короля и, если надо будет, умру за него.

Ла Порт вышел; королева стала у портьеры, а д’Артаньян спрятался за полог кровати.

Послышалась глухая, осторожная поступь множества людей; королева сама приподняла портьеру, приложив палец к губам.

Увидев королеву, люди почтительно остановились.

— Входите, господа, входите! — сказала королева.

Толпа колебалась, словно устыдившись. Люди ожидали сопротивления, готовились ломать решетку и разогнать часовых; между тем ворота сами отворились перед ними, и короля — по крайней мере, на первый взгляд— охраняла только мать.

Шедшие впереди зашептались и хотели уйти.

— Входите же, господа! — сказал Ла Порт. — Королева разрешает.

Тогда один из них, посмелее других, отважился переступить порог и вошел на цыпочках. Все остальные последовали его примеру, и комната наполнилась бесшумно, так, как если бы эти люди были самые покорные и преданные придворные. Далеко за дверью виднелись головы тех, которые, не имея возможности войти, подымались на цыпочки.

Д’Артаньян видел все сквозь дыру, которую он сделал в занавесе; в первом из вошедших он узнал Планше.

— Вы желали видеть короля, — обратилась к нему королева, поняв, что в этой толпе он был вожаком, — и мне захотелось самой показать вам его. Подойдите, посмотрите и скажите, похожи ли мы на людей, желающих бежать.

— Конечно, нет, — ответил Планше, несколько удивленный неожиданно оказанной ему честью.

— Скажите же моим добрым и верным парижанам, — продолжала Анна Австрийская с улыбкой, значение которой д’Артаньян сразу понял, — что вы видели короля, спящего в своей кроватке, и королеву, готовую тоже лечь спать.

— Скажу, ваше величество, и все, кто со мной, подтвердят это, но…

— Что еще? — спросила Анна Австрийская.

— Простите меня, ваше величество, — сказал Планше, — но верно ли, что в постели сам король?

Анна Австрийская вздрогнула.

— Если есть среди вас кто-нибудь, кто видел короля, — сказала она, — пусть он подойдет и скажет, действительно ли это его величество.

Один человек, закутанный в плащ, закрывавший лицо, подошел, наклонился над постелью и посмотрел.

У д’Артаньяна промелькнула мысль, что человек этот замышляет недоброе, и он уже положил руку на шпагу; но от движения, которое сделал этот человек, наклоняясь, лицо приоткрылось, и д’Артаньян узнал коадъютора.

— Это действительно король, — сказал тот, поднимая голову. — Да благословит Господь его величество!

И все эти люди, вошедшие озлобленными, теперь с чувством смирения благословили царственного ребенка.

— Теперь, друзья мои, — сказал Планше, — поблагодарим королеву и удалимся.

Все поклонились и вышли по очереди, так же бесшумно, как вошли. Планше, вошедший первым, уходил последним.

Королева остановила его.

— Как вас зовут, мой друг? — сказала она.

Планше обернулся, очень удивленный таким вопросом.