Александр Дюма - Дюма. Том 05. Графиня де Монсоро

И он закрыл за собой дверь, оставив его королевское высочество в компании миньонов, увеличившейся за счет бедного лютниста.

Час большого приема наступил или, вернее говоря, приближался, потому что уже с полудня в Лувр начали прибывать руководители Лиги, ее участники и просто любопытные.

Париж, такой же взбудораженный, как накануне, но с той лишь разницей, что швейцарцы, которые в прошлый раз не принимали участия в празднике, были теперь главными действующими лицами; Париж, такой же взбудораженный, как накануне, повторяем мы, выслал к Лувру депутации лигистов, ремесленные цеха, эшевенов, ополченцев и неиссякаемые потоки зевак. В те дни, когда народ чем-то занят, эти зеваки собираются возле него, чтобы наблюдать за ним, столь же многочисленные, возбужденные и любопытные, как и он, словно в Париже два народа, словно в этом огромном городе — маленькой копии мира — каждый способен, при желании, раздвоиться: одно его “я” действует, другое наблюдает за ним.

Итак, вокруг Лувра собралась большая толпа народа. Но не тревожьтесь за Лувр. Еще не пришло то время, когда ропот народа обратится в громовые раскаты, когда дыхание пушек сметет стены и обрушит замки на головы их владельцев. В этот день швейцарцы, предки швейцарцев 10 августа и 27 июля, улыбались парижской толпе, несмотря на то что в руках у нее было оружие, а парижане улыбались швейцарцам. Еще не наступил тот час, когда народ обагрит кровью вестибюль королевского дворца.

Не думайте, однако, что разыгравшийся спектакль, будучи не столь мрачным, был вовсе лишен интереса. Напротив, Лувр представлял собою в этот день самое любопытное зрелище из всех описанных нами до сих пор.

Король находился в большом тронном зале в окружении своих сановников, друзей, придворных и членов семьи, он ждал, пока все цехи продефилируют перед ним и, оставив своих старшин во дворце, отправятся на отведенные им места во дворе Лувра и под его окнами.

Так он мог разом, полностью, охватить взглядом и даже едва ли не сосчитать всех своих врагов, руководясь замечаниями, которые время от времени отпускал Шико, спрятавшийся за королевским креслом. Его предупреждала знаками королева-мать, а порой прозревал он сам при виде судороги, пробегавшей по лицу кого-нибудь из рядовых лигистов, не причастных, как их главари, к тайне предстоящего и поэтому более нетерпеливых. Внезапно в зал вошел господин де Монсоро.

— Вот так так, — сказал Шико, — погляди-ка, Генрике.

— Куда поглядеть?

— Да на главного ловчего, черт побери! Право же, стоит. Он такой бледный и так забрызган кровью, что заслуживает твоего взгляда.

— Ив самом деле он, — сказал король.

Генрих сделал знак господину де Монсоро, и главный ловчий приблизился.

— Почему вы в Лувре, сударь? — спросил Генрих. — Я полагал, что вы в Венсене и готовитесь выставить для нас оленя.

— Олень был выставлен в семь часов утра, государь. Но, увидев, что близится полдень, а от вас нет никаких известий, я испугался, не случилось ли с вами какого-нибудь несчастья, и примчался сюда.

— Вот оно что! — произнес король.

— Государь, ежели я нарушил свой долг, то лишь из-за моей безграничной преданности вам.

— Разумеется, сударь, — сказал Генрих, — и будьте уверены, что я ее ценю.

— А теперь, — продолжал граф с некоторым колебанием в голосе, — ежели вашему величеству угодно, чтобы я возвратился в Венсен, то теперь, когда я вполне спокоен за…

— Нет, нет, оставайтесь, наш главный ловчий; эта охота — всего лишь прихоть, она пришла нам в голову и исчезла так же, как появилась. Оставайтесь и не уходите далеко, я нуждаюсь в том, чтобы меня окружали верные мне люди, а вы сами причислили себя к тем, на чью преданность я могу рассчитывать.

Монсоро поклонился.

— Где ваше величество прикажет мне стать?

— Не отдашь ли ты его мне на полчасика? — шепнул Шико на ухо королю.

— Зачем?

— Чтобы помучить немножко, ну что тебе стоит? Ты передо мной в долгу: заставил присутствовать на такой скучной церемонии.

— Ладно, бери его.

— Я имел честь спросить у вашего величества, где ему будет угодно, чтобы я встал? — повторил свой вопрос граф.

— Мне показалось, что я вам ответил: “Где пожелаете”. За моим креслом, например. Там я помещаю своих друзей.

— Пожалуйте сюда, наш главный ловчий, — сказал Шико, освобождая для господина де Монсоро часть территории, которую до этого он занимал один, — и принюхайтесь немного к этим молодцам. Вот эту дичь можно поднять и без охотничьих собак. Черт подери, господин граф, какой букет! Это проходят сапожники, вернее, прошли. А вот идут кожевники, помереть мне на месте! Ах, наш главный ловчий… объявляю вам, что, коли вы потеряете их след, я отберу у вас патент на должность.

Господин де Монсоро делал вид, что слушает, или, скорее, слушал, не слыша.

Он был поглощен какой-то мыслью и оглядывался вокруг с беспокойством, которое не ускользнуло от короля, тем более что Шико не преминул обратить на него внимание Генриха.

— Послушайте, — шепнул гасконец, — ты знаешь, на кого охотится в эту минуту твой главный ловчий?

— Нет, а на кого?

— На твоего брата герцога Анжуйского.

— Во всяком случае, дичи своей он не видит, — сказал, смеясь, Генрих.

— Он идет наугад. Ты стоишь на том, чтобы он не знал, где она находится?

— Погоди, погоди, — сказал Шико, — сейчас я наведу его на след. Говорят, что от волка пахнет лисицей. На этом он и запутается. Только спроси у него, где графиня.

— Зачем?

— Спроси, спроси — увидишь.

— Господин граф, — сказал Генрих, — куда вы девали госпожу де Монсоро? Я не вижу ее среди придворных дам.

Граф подскочил так, словно его змея ужалила в ногу.

Шико почесал кончик носа и подмигнул королю.

— Государь, — ответил главный ловчий. — Графиня чувствует себя нездоровой, воздух Парижа ей вреден. Этой ночью, испросив разрешения королевы, она уехала вместе со своим отцом, бароном де Меридором.

— А в какую часть Франции она направилась? — спросил король, обрадовавшись возможности отвернуться, пока проходят кожевники.

— В Анжу, на свою родину, ваше величество.

— Дело в том, — заметил важно Шико, — что воздух Парижа неблагоприятен для беременных женщин. Gravidis uxoribus Lutetia inclemens [31] Лютеция жестока к беременным женам (лат.). . Я советую тебе, Генрих, последовать примеру графа и тоже отослать куда-нибудь королеву, когда она понесет.

Монсоро побледнел и в ярости уставился на Шико, который, облокотившись на спинку королевского кресла и подперев ладонью подбородок, казалось, весь был поглощен разглядыванием позументщиков, следовавших непосредственно за кожевниками.