Александр Дюма - Дюма. Том 05. Графиня де Монсоро

барон де Меридор”.

— Увы, — сказал Бюсси, — если это действительно письмо вашего отца, его желание выражено совершенно недвусмысленно.

— Письмо написано отцом, в этом нет никаких сомнений, и все же я трижды перечитала его, прежде чем принять решение. Наконец я пригласила графа.

Граф появился тотчас же: очевидно, он ждал за дверью.

Я держала письмо 6 руке.

— Вы прочли письмо? — спросил он.

— Да, — ответила я.

— Вы все еще сомневаетесь в моей преданности и моем почтении?

— Если бы я и сомневалась, сударь, письмо батюшки придало бы мне веру, которой мне недоставало. Теперь скажите, сударь, предположим, я последую советам отца, как вы намерены поступить в этом случае?

— Я намерен отвезти вас в Париж, сударыня. Именно там вас легче всего спрятать.

— А мой отец?

— В любом месте, где бы вы ни были, и вы это хорошо знаете, барон присоединится к нам, как только минует опасность.

— Ну хорошо, сударь, я готова принять ваше покровительство на ваших условиях.

— Я не ставлю никаких условий, сударыня, — ответил граф, — я предлагаю вам путь к спасению, вот и все.

— Будь по-вашему: я готова принять предлагаемый вами путь к спасению при трех условиях.

— Каких же, сударыня?

— Первое — пусть мне вернут Гертруду.

— Она уже здесь, — сказал граф.

— Второе — мы должны ехать в Париж порознь.

— Я и сам хотел предложить вам разделиться, чтобы успокоить вашу подозрительность.

— И третье — наше бракосочетание, которое я отнюдь не считаю чем-то безотлагательным, состоится только в присутствии моего отца.

— Это мое самое горячее желание, и я рассчитываю, что благословение вашего батюшки призовет на нас благословение Небес.

Я была поражена. Мне казалось, что граф должен найти какие-то возражения против этого тройного изъявления моей воли, а получилось совсем наоборот — он во всем был со мной согласен.

— Ну, а сейчас, сударыня, — сказал господин де Монсоро, — не позволите ли вы мне, в свою очередь, предложить вам несколько советов?

— Я слушаю, сударь.

— Путешествуйте только по ночам.

— Я так и решила.

— Предоставьте мне самому выбрать дорогу, по которой вы поедете, и постоялые дворы, где вы будете останавливаться.

Я принимаю все эти предосторожности с одной целью — спасти вас от герцога Анжуйского.

— Если вы меня любите, как вы это утверждали, сударь, наши интересы совпадают, и у меня нет ни малейших возражений против всего, что вы предлагаете.

— Наконец, в Париже я советую вам поселиться в том доме, который я для вас приготовлю, каким бы скромным и уединенным он ни был.

— Я хочу только одного, сударь: жить укрытой от всех, и чем скромнее и уединеннее будет выбранное вами жилище, тем более оно будет приличествовать беглянке.

— Тогда, сударыня, раз мы договорились по всем статьям, для того чтобы выполнить начертанный вам план, мне остается только изъявить вам мое глубочайшее почтение, послать к вам вашу служанку и заняться выбором дороги, по которой вы поедете в Париж.

— Ну, а мне, сударь, — ответила я, — остается сказать вам, что я тоже, как и вы, дворянского рода: выполняйте ваши обещания, а я выполню свои.

— Только этого я и хочу, — сказал граф, — и ваши слова для меня — верный залог того, что скоро я буду самым счастливым человеком на земле.

Тут он поклонился и вышел.

Пять минут спустя в комнату вбежала Гертруда.

Добрая девушка была вне себя от радости: она думала, что ее хотят навсегда разлучить со мной. Я рассказала ей все, что произошло. Мне хотелось иметь около себя человека, который мог бы знать мои намерения, разделять мои желания и в случае необходимости понять меня с полуслова и повиноваться мне по первому знаку, по мановению руки. Меня удивляла уступчивость господина де Монсоро, и я опасалась, как бы он не задумал нарушить заключенный между нами договор.

Не успела я все рассказать Гертруде, как мы услышали стук копыт. Я подбежала к окну. Граф галопом удалялся по той дороге, по которой мы приехали. Почему он возвращался обратно, вместо того чтобы ехать впереди нас в Париж? Этого я понять не могла. Но так или иначе, выполнив первый пункт нашего договора — вернув мне Гертруду, он выполнял и второй: избавлял меня от своего общества. Тут нечего было возразить. Впрочем, куда бы он ни ехал, меня успокаивал уже сам его отъезд.

Мы провели весь день в маленьком домике, хозяйка которого оказалась особой весьма услужливой. Вечером тот, кто, видимо, был начальником нашего эскорта, вошел в комнату узнать, каковы будут мои распоряжения. Поскольку опасность казалась мне тем большей, чем ближе мы находились к замку Боже, я ответила, что готова ехать немедленно. Через пять минут он вернулся и сообщил, что дело только за мной.

У дверей дома стоял белый иноходец; как и предвидел граф Монсоро, он прибежал по первому зову.

Мы ехали всю ночь и, как и в прошлый раз, останавливались только на рассвете. По моим подсчетам, мы сделали за ночь примерно пятнадцать лье. Господин де Монсоро позаботился о том, чтобы я не страдала в пути ни от усталости, ни от холода: белая кобылка, которую он для меня выбрал, шла удивительно ровной рысью, а перед отъездом мне на плечи накинули меховую пелерину.

Вторая остановка походила на первую, как все наши ночные переезды — один на другой. Повсюду нас встречали с почетом и уважением; повсюду изо всех сил старались нам услужить. Очевидно, кто-то ехал впереди нас и подготавливал для нас жилье. Был ли это граф? Не знаю. Строго соблюдая условия соглашения, он ни разу за всю дорогу не попался мне на глаза.

К вечеру седьмого дня пути с вершины высокого холма я заметила огромное скопление домов. Это был Париж.

Мы остановились в ожидании ночи и с наступлением темноты снова двинулись вперед. Вскоре мы проехали под аркой больших ворот, за которой меня поразило огромное здание; глядя на его высокие стены, я подумала, что это, должно быть, монастырь. Затем мы дважды переправились через реку, повернули направо и через десять минут оказались на площади Бастилии. От двери одного из домов отделился человек, по-видимому поджидавший нас; подойдя к начальнику эскорта, он сказал:

— Это здесь.

Начальник эскорта повернулся ко мне:

— Вы слышите, сударыня, мы прибыли.

И, соскочив с коня, он подал мне руку, чтобы помочь сойти с иноходца, как он это проделывал обычно на каждой остановке. Дверь в дом была открыта, лестницу освещал стоявший на ступеньках светильник.

— Сударыня, — обратился ко мне начальник эскорта, — здесь вы у себя дома. Нам было поручено сопровождать вас до этих дверей, мы свое дело сделали. Могу я надеяться, что мы сумели выполнить все ваши желания и оказать вам должное почтение, как нам и было предписано?