Александр Дюма - Дюма. Том 03. Две Дианы

— Ну и как, господин начальник полиции? — спросил Великий инквизитор.

— Ну и как, господин Великий инквизитор? — отозвался начальник полиции.

— Что новенького в Париже?

— Я как раз хотел у вас спросить то же самое.

— Это значит, что новостей нет, — тяжко вздохнул де Муши. — Трудные пришли времена! Ничего нет: ни заговоров, ни покушений. А эти гугеноты — они просто жалкие трусы! Мельчает ныне ваше ремесло, господин де Бражелон!

— Ну нет! Правительства меняются, полиция остается.

— Однако, — горестно возразил г-н де Муши, — посудите сами, чего мы достигли в результате вооруженного налета на этих протестантов на улице Марэ. Мы ведь были уверены, что во время вечерней трапезы они вместо пасхального барашка едят окорок — так, по крайней мере, явствовало из ваших донесений. И в итоге мы имели всего лишь одну несчастную фаршированную индейку! Много ли чести от этого вашего учреждения?

— Всякое бывает, — ответил задетый за живое де Бражелон. — Вам не больше нашего повезло в деле Трульяра, что жил на площади Мобер. Вы ведь собирались доказать, что оный Трульяр после омерзительной оргии отдал двух своих дочерей на позор своим единоверцам, а ваши свидетели, которым мы здорово заплатили — ай-ай-ай!.. — отрекаются и вас же уличают во лжи!

— Изменники! — пробормотал де Муши.

— Чистая неудача, господин Великий инквизитор, чистая неудача! — не без удовольствия поддел его г-н де Бражелон.

— Но неудача эта произошла только по вашей вине! — вспылил де Муши.

— Как вы говорите? По моей вине? — переспросил ошарашенный начальник полиции.

— Несомненно! Вы слишком много обращаете внимания на всякие там донесения свидетелей и прочие пустяки! Что нам за дело до их вранья и отговорок? Надо было продолжать как ни в чем не бывало и в конце концов обвинить этих изуверов!

— Как так? Без доказательств?

— Конечно! Обвинить и осудить!

— Без состава преступления?

— Конечно! Осудить и всех повесить!

— Без суда?

— Подумаешь, без суда! Вам непременно подай суд, преступление, доказательства! Велика ли заслуга — повесить того, кого стоит повесить!

— Но это же вызовет к нам жгучую ненависть!

— Вот этих именно слов от вас я и ждал! — радостно вскинулся де Муши. — В этом-то и кроется суть моей системы! Запомните, милостивый государь: для того чтобы пожинать преступления, должно сперва их посеять. Недаром гонения — это сила!

— Мне кажется, — заметил начальник полиции, — что с начала нынешнего царствования мы только и делаем, что занимаемся всякого рода гонениями. При желании вся эта почтенная публика могла бы давным-давно возмутиться!

— Неужели? Отчего же? — иронически спросил Великий инквизитор.

— А вы подсчитайте, сколько обысков, налетов и грабежей было каждый день в домах ни в чем не повинных гугенотов!

— А, все это я знаю, и все это ерунда! — усмехнулся де Муши. — Полюбуйтесь, с каким стоическим терпением они выносят эти неприятности.

— А то, что Анн Дюбур, племянник канцлера, два месяца назад был сожжен на Гревской площади, — это тоже ерунда?

— Не Бог весть что! Да и к чему привела эта казнь? Убили одного из судей, кокнули президента Минара, затеяли какой-то, с позволения сказать, заговор, от которого и следов не осталось. Стоило из-за этого поднимать такой шум!

— А последний указ? — спросил г-н де Бражелон. — Ведь он направлен не только против гугенотов, но и против всего высшего сословия Франции!

— Вы имеете в виду указ об отмене пенсий?

— Да нет же! О том, что всем просителям любых рангов велено покинуть двор в двадцать четыре часа, а не то их повесят! Ну, знаете, коща веревкой грозят и знати, и черни, — это уж слишком. Бунта не миновать!

— Да, мера довольно крутая, — самодовольно улыбнулся де Муши. — Подумать только, лет пятьдесят назад от такого указа возмутилось бы все дворянство страны, а ныне, сами видите: пошуметь пошумели, но за дело не взялись. Ни один не пошевелился!

— Вот тут-то вы и ошибаетесь, — Де Бражелон понизил голос. — Если в Париже не шевелятся, то в провинции понемногу раскачиваются.

Де Муши оживился:

— Ба! Есть сведения?

— Пока еще нет, но жду с минуты на минуту.

— А откуда?

— С Луары!

— У вас там есть осведомители?

— Есть только один, но основательный.

— Только один! Это ненадежно!

— Но лучше иметь одного хорошего и хорошо ему платить, нежели оплачивать двадцать туполобых мошенников.

— Но кто вам ручается за него?

— Во-первых, его голова, а потом — его немалые прежние заслуги.

— Все равно это рискованно, — повторил де Муши.

Мэтр Арпион, только что вошедший в комнату, подошел к своему начальнику и что-то прошептал ему на ухо.

Де Бражелон возликовал:

— Вот, вот, оно самое! Арпион, немедленно ведите сюда Линьера!

Арпион поклонился и вышел.

— Вот об этом Линьере я и говорил вам, — сказал Бражелон, потирая руки. — Вы его сейчас услышите! Он только что приехал из Нанта. У нас с вами нет секретов друг от друга, так что я буду рад вам доказать, что мой способ лучше всякого другого.

Мэтр Арпион впустил г-на Линьера.

Это был маленький, тщедушный чернявый человечек, с которым мы уже встречались на собрании протестантов в доме на площади Мобер, тот самый, что потрясал республиканской медалью и говорил о подкошенных лилиях и низложенных монархах.

Линьер, войдя в кабинет, сначала бросил холодный и недоверчивый взгляд на де Муши, потом поклонился г-ну де Бражелону и застыл на месте, ожидая вопросов.

— Рад вас видеть, господин Линьер, — так начал де Бражелон. — В присутствии Великого инквизитора вы можете говорить без всякой опаски.

— О, конечно! — воскликнул Линьер. — Если бы я знал, что стою перед достославным Демошаресом, я бы не выказал никакого колебания.

Тонкая лесть шпиона была приятна де Муши, он одобрительно кивнул головой и произнес:

— Прекрасно!

— Итак, рассказывайте, господин Линьер! И поскорей! — приказал начальник полиции.

— Разве вам еще не известно, что случилось на предпоследнем собрании протестантов в Ла Ферже? — осторожно спросил Линьер.

— Я кое-что слышал, но не знаю подробностей, — отозвался де Муши.

— Тогда, если позволите, я изложу в двух словах все, что мне удалось разузнать о важных событиях за последние дни.

Г-н де Бражелон поощрительно кивнул. Эта маленькая непредвиденная задержка, хотя и тормозила собственное его нетерпение, в то же время давала ему возможность блеснуть перед Великим инквизитором редкими способностями, а также и необычным красноречием своего агента.

Линьер же, понимая, что держит своеобразный экзамен, постарался быть на высоте и был действительно великолепен. Он сказал: