Виктор Ардов - С подлинным верно

— Честь нашего рыёна требует того, товарищи!

Зверски курносое лицо!

Ребенок, потерявший ключ к заводной игрушке, весь вечер повторял:

— Где хлюч?

Мерцающая улыбка «а я что-то знаю» обычно озаряет лицо блудницы или идиота…

Будь такое лицо, как у этой «дамы», у кого-нибудь из мужчин, — говорили бы, что у него грубое лицо.

Бытовая повесть «Суровые портянки».

— Нет, вы знаете, я изо всех театров люблю ресторан.

У нее серьги, как изразцы для печки.

Коловоротное сопрано.

Кошка-самоснабженка.

Тётка-невидимка.

В техникуме нарпита: доцент кафедры холодных закусок.

— У нее платье в клеточку, сшито в ёлочку.

— У нас в Ливнах в старое время купец трех жен насмерть защекотал.

— Нам за границей давали кофе прямо в койку.

— Райпсих нашего района.

— У них такая комфортомебельная обстановка!..

На шее у нее ожерелье из фаянсовых деталей электропроводки.

В зоопарке:

— Девушка, как тут пройти к бегемоту?

— Напрасно идете: бегемот бюллетенит.

Ел желе вилкой.

— Да-а-а… Ну, царь-девица, конечно, увидала, что Иван-царевич разрублен на куски. Сейчас же она ему оказала первую помощь: спрыснула живой водой с пенициллином. Иван-царевич ожил, вынес царь-девице благодарность и опять возгласил: «А ну, все на борьбу с Кощеем!»

— И тогда он им устроил банкет в шалмане.

Оратор:

— Это должно стать на несколько иные ноги!

Киностудия «Диэтфильм».

— Я читала сочинение Толстого «Поликлинушка».

— Нашим маникюршам промфинплан выдан в пальцах — что-то около пяти тысяч пальцев на квартал…

Театр кинохроники называли в городе так: «Дела давно минувших дней».

— А Оля сидела, не находя себе места.

— Видела я Васю во сне… будто молодой, красивый… но — лысый!..

— Если взять весь земляной шар…

У нее своя арифметика идиотки:

— Если мне за таз дают пятнадцать рублей, а ко мне приехала моя тетя, которой я не видела двадцать лет, так ясно, что я таз не продам, а отдам тете!..

И правда: двадцать ведь больше пятнадцати…

Читали вслух длинную резолюцию, которую надо было утвердить. Это были двадцать пять страниц обычной бюрократической болтовни. Дочитали. Председательствующий спросил:

— Кто хочет высказаться?

И молодая длинноносая бюрократка в очках почти простонала в истоме, оценивая резолюцию:

— Хорошо-о-о…

— Она — знатный человек. Женщина выдающаяся. Чем у нее муж занимается?

— Ничем. Так — приженер… При своей жене то есть.

— Что это собачка у вас такая худая, товарищ сторож?

— А!.. Если этой собаке создать условия, она перестанет сторожить.

Из «заявления»: «…и к тому же окончательно распоясавшийся Пантюхин перекусал большинство жильцов нашей квартиры посредством своей собаки».

— Знаете, доктор, и сердце у меня болит, и сюда вот отдает — в крыльца, и печень скучает, и под ложечкой сосет, и поясница ноет, и в животе что-то вроде щелкает, и сама я себя плохо чувствую…

— Она еще говорит, что я ее ударила. Это, конечно, неправда, но так ей и надо!

Аргумент в споре:

— К сожалению, я этого не знаю, но я вас уверяю!

Прения по докладу директора:

— Все успехи и достижения в работе нашей конторы зависят исключительно от нашего уважаемого директора Андрея Степановича Крыжицкого!

Голос с места — Ну, это уже преувеличение!

— И преувеличения тоже исходят от Андрея Степановича! Да, да!

Запас вежливых слов у него был столь ограничен, что, когда ему захотелось быть учтивым в вагоне, он постучал в соседнее купе и сладким голосом спросил:

— К сожалению, у вас нет чайничка?..

Хитрый «стрелок», просящий подаяния в загоне пригородного поезда, останавливается у дверей и сиплым басом возглашает:

— Граждане! У женщин не прошу: женщины меня не поймут. Прошу исключительно у мужчин. Не на хлеб прошу, а — на сто грамм!..

Общий смех. Собрав благостыню, «стрелок» встряхивает кепку с полученными деньгами и, уходя, изрекает:

— Спасибо, однополчане!..

— Сперва я постриглась по моде, а потом опять отпустила волосы в длину…

— Там можно было бы украсть пару сапог… Но я не украл… И потом меня из-за этого так совесть мучила!..

— Мой муж — хороший… его все любят… Только я его не люблю.

Их брак был похож на танец «кадриль»: они все время то сходились, то расходились…

У ребенка закатился мячик под кровать. Он просит достать его. Мать говорит: достань сам. Ребенок полез было, но отшатнулся.

— Ну, что же ты?

— Ой, там под кроватью уже поздно!..

— Если мне не создадут условия для работы, я уйду к чертовой матери по собственному желанию!..

— Твое дело — попасть под трамвай. А у меня в «Скорой помощи» знакомство есть!

Парамонов, Петр Памфилович — крупный работник межобластного масштаба, недавно занявший должность заместителя председателя совнархоза в новом для него городе, с недовольным видом вышел к автомобилю из своей квартиры. То, что ему вот сейчас, вечером, надо выезжать по поводу, который казался ему не слишком уважительным, вызывало у Парамонова некоторое раздражение. Но не поехать нельзя было: прямой начальник Парамонова — председатель совнархоза — попросил его неделю тому назад:

— Слушай, друг, уважь, пожалуйста: выступи ты на «устном журнале» во Дворце культуры трубопрокатного завода. Я не мастак речи говорить и, боюсь, убуду в командировку в центр… А завод у нас имеет в области большой авторитет, отказывать им не хочется… Вот ты и порасскажи там рабочему классу: каковы планы на семилетку у нас в экономическом районе…

Парамонов согласился с легкой душой: тогда думалось, что это будет еще не скоро. И к тому же Парамонов считал, что язык у него подвешен хорошо. Материал ему был известен досконально… Словом, так и порешили.