Александр Дюма - Собрание сочинений в 50 т. Том 50 (2001). Рассказы

«В каждом дукате десять карлино, а мы зарабатываем по одному карлино в месяц. Даже если мы будем жить так долго, как старый Джузеппе, нам за всю жизнь не получить трех тысяч дукатов».

На несколько минут воцарилось молчание, и первым его нарушил Керубино.

«А что, трудно убить человека?» — спросил он.

«Нет, — ответил Челестини. — Человек словно баран: у него есть такая жила на шее; ее надо перерезать — и все».

«А ты обратил внимание, что у Чезариса...»

«Открыта шея? Да».

«Значит, было бы нетрудно...»

«Да, если нож достаточно острый».

Каждый попробовал лезвие своего ножа, затем оба, поднявшись, молча поглядели друг на друга.

«А кто из нас будет наносить удар?» — спросил Керубино.

Челестини подобрал несколько камешков и, зажав их в горсти, протянул руку.

«Чет или нечет?»

«Чет».

«Нечет, тебе идти!»

Керубино ушел, не сказав ни слова. Челестини следил глазами, как он направился к месту, где спал Чезарис; когда товарищ скрылся из виду, он начал медленно, один за другим, кидать подобранные камешки в угасающее пламя костра. Не прошло и десяти минут, как Керубино вернулся.

«Ну?»

«Я не осмелился».

«Почему?»

«Он спит с открытыми глазами, и мне показалось, что он на меня смотрит».

«Пойдем вместе».

Они побежали, но вскоре замедлили шаг; сначала ступая на цыпочках, потом, перемещаясь ползком, как змеи, они добрались до куста олеандра, затем, продолжая по-змеи-ному прижиматься к земле, приподняли головы, раздвинули ветви и увидели разбойника, спавшего все в той же позе.

Мальчики подползли под нависший свод и, добравшись до спящего — один справа, другой слева, — привстали, опираясь на колено; каждый держал нож в зубах. Глаза бандита были открыты, словно он пробудился, но зрачки его оставались неподвижными.

Челестино знаком показал Керубино, чтобы он следил за ним и его движениями. Разбойник, перед тем как заснуть, прислонил карабин к откосу скалы, обвязав ружейный замок одним из своих шелковых платков. Челестино осторожно отвязал платок, распростер его над лицом Чезариса и, убедившись, что Керубино приготовился, крикнул, опуская платок: «Бей!»

Движением быстрым, как у молодого тигра, Керубино вонзил нож в шею Чезариса. Тот взревел, вскочил на ноги, истекая кровью, закружился на месте с запрокинутой назад головой и, выстрелив наудачу из обоих пистолетов, упал замертво.

Оба мальчика затаив дыхание приникли лицом к земле.

Увидев, что бандит не шевелится, они поднялись и подошли к нему. Голову его, державшуюся только на позвонках, они отделили от тела, завернули в шелковый платок и, договорившись нести ее по очереди, направились в Неаполь.

Целую ночь они шли по горам, ориентируясь по отблеску моря слева от них; на рассвете перед ними показался Кастровиллари, но пересекать город при свете дня они не решились, опасаясь, что их окровавленная ноша привлечет внимание и какой-нибудь разбойник из банды Чезариса отомстит за смерть атамана.

Однако давал о себе знать голод; один из мальчиков решил отправиться в ближайшую харчевню за хлебом, а другой остался ждать в горах; однако первый отошел всего на несколько шагов и вернулся.

«А деньги?» — спросил он.

Они несли с собой голову стоимостью в три тысячи дукатов, но ни у одного из них не было ни байокко, чтобы купить хлеба.

Тот, в чьих руках была ноша, развязал платок, отцепил одну из серег Чезариса и подал ее товарищу. Спустя полчаса посланец вернулся с запасом провизии на три дня.

Поев, они тронулись в путь.

Два дня они шли, две ночи спали словно дикие звери, забиваясь в кусты или прячась в скалах.

На третий день к вечеру они пришли в небольшое селение Альтавиллу.

Харчевня была полна людей: то были кучера, возившие путников в Пестум, лодочники, поднявшиеся вверх по Селе, и лаццарони, безразличные к тому, в каком месте жить.

Мальчики пристроились в свободном углу, положив между собой голову Чезариса, поужинали так, как до сих пор им не случалось, поспали по очереди, расплатились другой серьгой Чезариса и перед самым рассветом двинулись в путь.

К девяти часам утра они увидели в глубине залива большой город и, спросив, как он называется, услышали в ответ, что это Неаполь.

Не опасаясь больше бандитов Чезариса, они прошли прямо в город. Дойдя до моста Магдалины, они приблизились к французскому часовому и спросили его по-калабрийски, к кому следует обратиться, чтобы получить награду, обещанную за голову Чезариса.

Часовой важно выслушал их вопрос до конца, задумался на минуту, покрутил ус и сказал самому себе:

«Ну и ну! Этим мальчишкам не дотянуться до моего патронташа, а они уже лопочут по-итальянски. Молодцы ребята! Шагайте дальше!»

Те, в свою очередь не поняв ни слова, повторили свой вопрос.

«Кажется, они стоят на своем», — подумал часовой.

И он позвал сержанта.

Сержант знал несколько итальянских слов; он понял вопрос, догадался, что в окровавленном платке, который нес Челестини, завернута голова, и позвал офицера.

Офицер приставил к мальчикам конвой из двух солдат и приказал отвести их во дворец, где находилось министерство полиции.

Солдаты оповестили всех, что принесена голова Чезариса, и все двери распахнулись перед мальчиками.

Министр сам пожелал увидеть двух храбрецов, избавивших Калабрию от ее бедствия, и приказал привести Керубино и Челестини в свой кабинет.

Он долго рассматривал этих красивых ребят, простодушных на вид, живописно одетых, с серьезными лицами. Он спросил их по-итальянски, как все произошло, и они рассказали ему о своих действиях так, как будто это было самое простое и обычное дело; министр потребовал доказательств того, что они рассказали, и Челестини, став на одно колено, развязал платок, взял мертвую голову за волосы и спокойно положил ее на письменный стол министра.

Говорить больше было не о чем, разве только о выплате вознаграждения.

Тем не менее его превосходительство, видя как они молоды, предложил им поступить в пансион или в полк, объяснив, что французское правительство нуждается в смелых и решительных юношах.

Они отвечали, что до французского правительства им нет никакого дела, что они честные калабрийцы, не умеющие ни читать, ни писать и не рассчитывающие когда-нибудь этому научиться; что до вступления в полк, то свободная жизнь, к которой они привыкли, плохо подготовила их к воинской дисциплине, и они опасаются, что от них будет мало проку на маневрах и учениях; но вот если говорить о трех тысячах дукатов, то это другое дело, и они готовы получить их прямо сейчас.

Министр дал им клочок бумаги, размером в два пальца, позвал придверника и велел проводить мальчиков к кассе.