Томас Гарди - Том 3. Повести. Рассказы. Стихотворения

День ясный, синий, золотой,
День, как берилл. Но сам с собой
Гадал я — и не мог
Сказать, в который день и год
Со мною рядом будет тот,
Кто мил мне и далек.

Но век расчетлив, даль темна,
На колокольне тишина,
А я учен судьбой,
Что и в блаженстве дремлет рок,
Что друг умеет быть далек,
Когда идет со мной.

Не знаю, как это бывает с другими,
Живущими в доме средь утвари той,
Что помнит их бабушек молодыми,
Но в точности знаю, как это порой
Бывает со мной.

Мне чудятся призраки прикосновений:
То руки владельцев, нежны и грубы,
Касаются выступов и углублений,
Мореного дуба, старинной резьбы
И медной скобы.

Рука за рукой, все бледней и бледнее:
Как будто бы в зеркале отражена
Свеча — и другая, и третья за нею,
Все тоньше, прозрачней, все дальше она
В тумане видна.

На выцветшем круге часов над камином
Порою мне видится издалека,
Как стрелку минутную кто-то подвинул
Движением зыбким, как взмах мотылька,
Коснувшись слегка.

И струны на грифе старинной виолы
Как будто бы кто прижимает опять,
И древние жилы гудят, словно пчелы
На летнем лугу. — Но смычка не видать,
Что мог бы играть.

А в темном углу за жестянкой с огнивом
Лицо возникает при свете огня:
То меркнет, как факел во мраке дождливом,
То вспыхнет, как искра из-под кремня,
Напротив меня…

Нет, надо вставать, приниматься за дело!
И вправду на свет бесполезно рожден
Глядящий так долго, так оцепенело…
И сам не заметит, как в муторный сон
Провалится он.

Памяти сестры

Беззвучно мигая, огонь по полену ползет,

А это была

Прекрасная яблоня, нам приносившая из году в год

Плодов без числа.

Развилка, куда я рукой добирался сперва,

А после ступней,

Влезая все выше и выше, — черна и мертва,

Дымит предо мной.

И тлеет кора, становясь постепенно золой,

На месте увечном ствола,

Где сук был обрезан и рана сочилась смолой,

Пока она не заросла.

И той, с кем я вместе карабкался, зыбкая тень

Встает из могилы своей

Такой, как на гнущейся ветке стояла в тот день,

Сощурясь от ярких лучей.

Они в гостиной поют,
Почти погасив огни:
Сопрано, тенор и бас,
И гость у рояля.
В потемках — сияние глаз…
О время, повремени!
Листва осыпается в пруд.

Дорожки, заросшие мхом,
Пропалывают они,
Чтоб стало в саду веселей,
И ставят скамейку
Под сенью трех тополей…
О время, повремени!
Далекий катится гром.

Они садятся за чай
В садовой свежей тени,
По-летнему стол накрыт,
Гуляют фазаны,
За лестницей море блестит.
О время, повремени!
Промчалась чайка, крича.

В свой новый высокий дом
Переезжают они,
Картины, стулья и бра
Лежат на лужайке,
И пропасть иного добра…
О время, повремени!
Их плиты изрыты дождем.

1

Бессознательный страх
И плесканье огня,
И рыданье часов,
И отставшая дранка на крыше.
И ослепшая ночь что-то глухо поет:
Тянут сосны усталую песню забот.

2

И все так же в ушах
Крови гул-толкотня,
И раскачка ветров
Старый кованый флюгер колышет,
И никто ко мне в дом не придет.

3

Медлит срок на часах,
В чем-то полночь виня,
Я снимаю засов,
Жду и, кажется, слышу
Мой Неведомый год.

4

Кто-то скачет в полях
Или, сталью звеня,
Смерть примчалась на зов?
Конь безумием дышит,
Твердь копытами бьет.

5

Но ни тени в дверях.
Но не кличут меня.
Только цокот подков
За калиткой все тише,
И вот-вот пропадет.

6

Кто там канул в полях?
Не узнать, не понять.
Лишь, совсем еще нов,
Народившийся год еле дышит,
Стон разжал ему рот.

7

«Больше слез на глазах!
Недородов! Огня!
Непосильных трудов!»
Видно, это Судьба нам предпишет,
Чтобы всадник скакал все вперед,
К истомленной Европе, под горькую песню
забот.

Вот оно все и прошло:
Клятвы, сомненья, свиданья,
Смех ни с того ни с сего,
Радости и расставанья,
Вот оно все и прошло!

Вот оно все и прошло:
Яркие струи речные,
Гнущейся влаги стекло,
Лунные чары ночные:
Вот оно все и прошло.

Вот оно все и прошло,
Домик, дорожки, левкои,
Гости, пиры… Не могло
Век продолжаться такое.
Вот оно все и прошло.

Вот оно все и прошло;
Друг мой не зря повторяет:
«Плохо ли, хорошо
Жизнь остановки не знает».
Вот оно все и прошло.

«Как же вдруг может пройти
Плавное это движенье,
Часто гадал я в пути,
Если не будет крушенья?
Что может произойти?»

Так вот и произошло:
Вдруг, без рывка и без шума,
Ехало — и привезло;
В точности, как Он задумал,
Так все и произошло.

Когда Время за робким гостем запрет ворота
И месяц май, оживясь, молодою листвою заплещет,
Свежей и тонкой, как шелк, — скажут ли люди тогда:
«Он всегда умел замечать подобные вещи»?

Если это случится в зябкую рань пред зарей,
Когда ястреба тень над землею скользит невесомо,
Может, кто-то подумает, глядя в сумрак сырой:
«Это зрелище было ему, конечно, знакомо».

Если это случится в мотыльковую, теплую ночь,
Когда ежик бредет своей лунной опасной дорогой,
Пусть кто-то скажет: «Он жалел и желал бы помочь
Всем беспомощным тварям; но мог он, конечно, не много».