Михай Бабич - Калиф-аист. Розовый сад. Рассказы

— Неужели вы не можете помочь мне?

Несчастная мадам ван Леберг, неделями не отходившая от постели больного, готова была отдать жизнь, чтобы помочь мужу. Самые знаменитые парижские врачи — все как один почитатели и друзья больного — побывали в этом, когда-то счастливом, а теперь погруженном в скорбь доме, но в глазах у них бедная женщина с ужасом читала одно: медицина, увы, здесь бессильна, приговор, вынесенный природой, обжалованью не подлежит.

Был у больного один знакомый, индийский князь, известный теософ, который жил в Париже и занимался оккультными науками. В последней судорожной попытке изменить приговор жестокой Природы несчастная женщина обратилась к нему; с той безрассудной, мистической верой, что дремлет в любом из нас, как сова, вылетая в ночные часы, часы тревоги и страха, она попыталась найти в его гипнотических, странных глазах, сверкавших на иссохшем восточном лице, некую сверхъестественную надежду. О, эти непостижимые люди могут все; мадам ван Леберг уже слыхала о таинственной передаче жизненной силы из здоровых, молодых тел в тела умирающих, даже мертвых; о чудесных «алатарах», когда Сила, подобно электрической искре, перелетает от одного любящего к другому, из уст в уста, пробуждая к новой жизни ослабевший, увядший, истративший жизненную энергию организм.

— А вам не жаль было бы своей молодости, мадам? Разве вы не боитесь смерти?

— Боялась — прежде. Боялась больше, чем кто-либо. Но чем мне дорожить в жизни? — сказала мадам ван Леберг. — Я дорожу теперь только им, ведь он столько уносит с собой — уносит все, что есть у нас! Своя смерть не страшна: кто теряет себя, тому уже все равно! Но потерять того, кого любишь, знать, что от него ничего не останется, что его мысли, его тепло, его чувства, весь человек, твой спутник жизни — просто исчезнет, превратится в ничто… Нет, это невыносимо! И как он страдает, как хочет жить!

Она схватила руку индуса:

— Помогите мне! Сотворите чудо: я готова на все.

— Мадам, — тихо сказал теософ. — Много ли стоит жизнь в изношенном теле? Предположим, я бы помог, как вы говорите, сотворить чудо… Предположим, я подсказал бы вам способ, как постоянно поддерживать жизнь в нервной системе, даже когда анимальные силы тела исчерпаны… Дал бы вам источник энергии, который будет питать процессы в этом тончайшем устройстве, нервах, и они будут делать свое дело, генерируя чувства, мысли, сознание — все то, благодаря чему жизнь и является для индивида жизнью… Но что это бессильному, лишившемуся стержня телу? Чего бы стоила призрачная, нагая жизнь души, если бы не было, в чем и чем жить? Ибо все мы живем своим телом. Принял бы умирающий такой дар?

— Значит, есть такой способ, есть? — вскричала с сияющими глазами мадам ван Леберг. — О, сделайте, сделайте все, что можно! Душа — это все; мысль, сознание — это все. И неправда, неправда, что жизнь души ничего не стоит! Если б вы слышали — да ведь вы слышали, — как просит, как умоляет несчастный, чтобы ему позволили только мыслить, только жить, жить слепым, глухим, жить калекой, но только жить! Только чтобы все это: мысли, чувства — не провалилось в небытие, — вот что было бы ужасно! Есть ли у него сокровище дороже, чем мысль? И разве не в этом был весь он: в мысли, в чувстве? Пока существует мысль, существует и он. Душа… Разве не душу его обожает вся Франция, весь мир? Так пусть же она живет, пусть будет! Сохраните для людей его душу.

Теософ изучающим взглядом смотрел на свою собеседницу.

— Предположим, такой способ действительно есть, — сказал он негромко. — Только…

Мадам ван Леберг вся обратилась в слух.

— Только?..

Тихо, но твердо, как стук металла о металл, прозвучал короткий ответ:

— Он дорог.

— Я все отдам, все, я же сказала, что пожертвую всем! — вскричала преданная жена. — Если понадобится моя жизнь, здоровье… молодость уже позади…

Один взгляд на неподвижное и сухое лицо успокоил ее.

— Нет, не жизнь, — бесстрастно сказал князь. — Нужна не жизнь. Деньги.

— Деньги? Я отдам все, что у меня есть! — воскликнула женщина. — Князь, я выросла в состоятельной семье, да и муж мой совсем не беден. Ведь это-то и ужасно: мы жили в роскоши, тратили много денег, а единственно важное, единственно необходимое в этом мире — его жизнь — спасти не могли. Вы думаете, я пожалею отдать последнее су?

— Подумайте все же, мадам, — повторил индус. — Вы не одна. На вас лежит ответственность за детей, за их состояние…

— Для Клэр и для Марселины жизнь отца дороже, чем состояние, — перебила его мадам ван Леберг. — Князь, не терзайте меня! Нужно ли вообще говорить об этом? Разве мы уже не потратили бог знает сколько денег? И если ваша наука в самом деле спасет ван Леберга… Требуйте что угодно, что угодно!

Она смотрела на загадочного восточного ростовщика с мольбой, как на бога. Ей даже в голову в этот момент не пришло, что самые известные врачи Парижа отказывались брать гонорар за услуги, которые они спешили наперебой оказать своему знаменитому другу. Она посчитала вполне естественным, что бесценная жизнь ее мужа стоит дорого, очень дорого.

— Мадам, — снова заговорил индус. — Лично мне, как вы сами можете догадаться, не нужно ничего. Но лекарство стоит больших, очень больших денег, и их вам придется достать. Но это еще не все…

Он помолчал, устремив на женщину неподвижный взгляд.

— Вылечить тело, разрушенное болезнью, уже невозможно, — начал он снова. — Можно лишь поддерживать деятельность нервной системы, питая ее с помощью искусственного источника силы; сила эта идет не из тела. Ее источник открыт тайной наукой, наукой йогов… Мадам, я не имею права это рассказывать, но я все-таки делаю это, и вы можете судить, как я уважаю вас и вашего мужа, как искренне хочу выполнить ваше желание и продлить жизнь моего друга.

Вперив в пространство мрачно сверкающий взгляд, он глухим и глубоким голосом говорил:

— Истинные йоги всю свою жизнь посвящают какой-то одной большой мысли. Случается, мысль еще до конца не додумана, а смерть уже на пороге, — вот тогда они обращаются к этому средству. Но лишь до момента, пока не завершат Мысль; а после по собственной воле отдают тело Смерти, ибо жить без конца — противно естеству человека.

Взгляд его снова упал на женщину.

— Источник энергии очень, очень дорого стоит, — повторил он. — Но и это еще не все. Самое главное: организм должен питаться энергией постоянно, до тех пор, пока мы намерены сохранить в нем жизнь. Ибо тело вылечить не удастся, душа же будет жива, пока мы поддерживаем нервную систему в действии — это все время требует новых и новых денег. Тут нужен не капитал, мадам, а проценты, или, может быть, нечто большее… Что же касается роскоши, развлечений, обеспеченной жизни…