Ричард Марш - Жук (Том II)

— У миссис Хендерсон что-то вроде пансиона, «Пристанище для моряков», как она сама его называет, но заведение у нее то еще. Добрые люди там не селятся, и если вы меня спросите, то я прямо скажу, что творятся там непотребства.

Пэрэдайс-плейс оказался в трех или четырех сотнях метров от участка. Насколько можно было разглядеть в темноте, квартал состоял из нескольких домов изрядных размеров — и изрядного возраста. У каждого было каменное крыльцо с двумя или тремя ступеньками, выходящее прямо на улицу. У одной из дверей стояла пожилая дама в шали, накинутой на голову. Это и была миссис Хендерсон. Она с ворчливым многословием приветствовала нас:

— Надо же, прибыли. Я уж думала, никогда не приедете, вот как. — Она узнала инспектора: — Вы, что ль, мистер Филипс? — При виде нас, она немного отпрянула. — А это еще кого принесло? Они ж не легавые, да?

Мистер Филипс коротко оборвал ее:

— Не ваше дело, кто они такие. Что там я слышал про убийство?

— Тсс! — Старуха окинула взглядом улицу. — Не так громко, мистер Филипс. Пока никто ничего об этом не знает. В моем пансионе останавливаются приличные люди — еще какие приличные! И вряд ли им понравится, что здесь рыскает полиция.

— В этом-то мы не сомневаемся, миссис Хендерсон.

Фраза была произнесена мрачным тоном.

Миссис Хендерсон повела нас вверх по лестнице, которую не мешало бы починить. Приходилось смотреть, куда ставишь ногу, а так как света не хватало, то мы не раз и не два спотыкались.

Наша проводница остановилась у двери на самом верхнем этаже. Из какой-то потаенной складки платья она извлекла ключ.

— Он там. Я дверь заперла, чтоб никто ничего не тронул. Я-то знаю, какие вы, полицейские, дотошные.

Она открыла замок. Мы все вошли внутрь, однако теперь хозяйка держалась за нашими спинами.

На ветхом, поломанном умывальнике слабо мерцала свеча. Рядом с умывальником стояла узкая железная койка с беспорядочным ворохом белья на ней. Еще мы увидели плетеный стул с продырявленным сиденьем, и все это, вкупе с парой треснутых плошек и круглым зеркальцем, висевшим на вбитом в стену гвозде, служило единственной обстановкой в комнате. Ничего похожего на труп убитого человека я не заметил. Кажется, инспектор тоже.

— Что это значит, миссис Хендерсон? Я ничего здесь не вижу.

— Гляньте за лежанкой, мистер Филипс. Где я его нашла, там и оставила, в жизнь бы до него не дотронулась, да и другим трогать его не дала, потому как, сами слыхали, я вашу полицейскую дотошность знаю.

Мы вчетвером поспешили вперед. Чтобы увидеть труп, я и Атертон зашли со стороны изголовья, а Лессинхэм с инспектором перегнулись через кровать. Там, на полу между кроватью и стеной, лежал убитый.

Увидев его, Сидней воскликнул:

— Это Холт!

— Слава Богу! — вырвалось у Лессинхэма. — Это не Марджори!

В его голосе явственно слышалось облегчение. То, что человека больше нет на свете, волновало его гораздо меньше сознания, что девушка жива.

Отодвинув койку на середину комнаты, я склонился над распростертым на полу телом. Мне редко доводилось лицезреть кого-то в более плачевном состоянии. Одежда на Холте была приличная: серый твидовый костюм, белая шляпа, воротничок и галстук, — но, вероятно, от этого его крайнее истощение еще более бросалось в глаза. Вряд ли на его теле нашлась бы хоть унция плоти. Щеки и глазницы превратились в зияющие провалы. Кожа туго обтянула скулы, и из-под нее торчали кости. Даже от носа почти ничего не осталось, разве что хрящ. Я подложил руку ему под спину и приподнял тело с пола, не почувствовав веса: Холт оказался легким, как ребенок.

— Сомневаюсь, — произнес я, — что здесь произошло убийство. По-моему, мы имеем дело с жертвой голода или изнеможения, возможно, того и другого вместе.

— Что это на его шее? — спросил инспектор, успевший опуститься на колени рядом со мной.

Он указал на две ссадины на коже, по одной с каждой стороны.

— Кажется, царапины. И довольно глубокие, но вряд ли они сами по себе могли послужить причиной смерти.

— Могли бы, если учесть уже ослабевший организм. В карманах у него что-нибудь есть?.. давайте-ка положим парня на кровать.

Так мы и сделали, благо был он легок как перышко. Пока инспектор проверял его карманы — в них ничего не нашлось, — в комнату влетел высокий чернобородый мужчина. Он оказался доктором Глоссопом, полицейским врачом, за которым послали, когда мы уходили из участка.

Едва начав осмотр, он поразил нас странным, в данных обстоятельствах, заявлением:

— Не верю я, что этот человек мертв. Почему за мной не послали сразу после того, как его обнаружили?

Этот вопрос он задал миссис Хендерсон.

— Ну, доктор Глоссоп, я сама его не трогала и другим не давала, потому как я же говорила, знаю я, какие эти полицейские дотошные.

— В таком случае, если он все-таки умрет, то в его убийстве вы тоже будете виновны — так-то.

Дама хихикнула:

— Знаем-знаем, доктор Глоссоп, какой вы шутник.

— Вот повесят вас за это, как полагается, тогда посмеетесь… — Эту фразу доктор пробормотал себе под нос. Сомневаюсь, что миссис Хендерсон она польстила. — В доме есть бренди?

— Ежели кто платить готов, то для того у нас все имеется, все-все. — Затем, неожиданно вспомнив про присутствие полиции и о том, что лицензии на продажу спиртного у ее заведения нет, она добавила: — По крайней мере, были б деньги, а за бутылкой мы завсегда пошлем, как известно, лишь бы гостю угодить.

— Вот и пошлите — к бочонку внизу, он же ближайший! Если опоздаете и этот человек умрет, я позабочусь, чтоб вас в тюрьме сгноили, провалиться мне на этом месте.

Нам не пришлось долго дожидаться бренди, однако человек на постели успел к этому времени очнуться. Он открыл глаза и посмотрел на склонившегося над ним врача.

— Привет, дружок!.. вот это уже дело! Как себя чувствуете?

Пациент глядел на него затуманенным взором, словно никак не мог прийти в себя и очутившийся перед ним бородатый здоровяк казался ему какой-то диковинкой. Атертон наклонился над плечом доктора.

— Рад, что вам лучше, мистер Холт. Вы же меня узнаете? Я за вами весь день пробегал.

— Вы… вы… — Холт прикрыл глаза, точно попытка вспомнить вконец его измотала. Не поднимая век, он продолжал говорить:

— Я знаю, кто вы. Вы… тот джентльмен.

— Именно, я тот самый джентльмен — по фамилии Атертон… друг мисс Линдон. Должен сказать, вы порядком измотались, вам бы попить да поесть… глотните-ка бренди.

Доктор плеснул немного напитка в стакан. Приподняв голову пациента, он позволил бренди тонкой струйкой литься в горло. Холт механически глотал, оставаясь при этом недвижным, будто не сознавая, что делает. Щеки больного вспыхнули, и этот быстро сошедший с лица румянец лишь подчеркнул его необычайную и воистину поразительную изможденность. Врач помог Холту опуститься на подушку и, молча встав рядом, взял его за запястье и начал считать пульс.