Болеслав Прус - Том 2. Повести и рассказы

Как все в его роду, Карусь был плебей. Человек культурный и благовоспитанный умеет разумно и экономно удовлетворять свои потребности и расходовать чувства. Он тратит двадцать процентов своей энергии и времени на соблюдение чести и достоинства, пятнадцать процентов на любовь, десять процентов на поддержание приятных и выгодных светских связей, пять процентов на искусство, два процента на дружбу, остальное — на еду и сон. Таким образом, он никогда не забывает о своих правах, может слегка влюбляться, уделять одним немножко любезности, другим — малую толику дружбы, немножко мечтать и, наконец, — есть и спать вволю.

А натуры менее сложные, скажем прямо — примитивные, вроде Каруся, ни в чем не знают меры. Карусь, когда сражался, то уж с таким азартом, что рисковал лишиться хвоста и ушей, когда лаял — так до хрипоты, когда ел, то в увлечении даже влезал лапами в тарелку, друзьям был верен до смерти, а влюблялся без памяти, до потери сознания.

Да, когда пришла любовь, Карусь забыл обо всем на свете: о доме, еде, даже об Анельке. Он носился как угорелый или целыми сутками терпеливо выстаивал у дверей, за которыми скрывалась возлюбленная. Его прогоняли, а он приходил опять. Не обижался, когда его щедро угощали палкой, а с соперниками сражался как герой. Словом, поведение его было выше всяких похвал, а об остальном он не думал.

Однако в конце концов и он очнулся от угара любви. Выспался где-то на лугу, зевнул, потянулся, чувствуя, что болят кости, — и с неудовольствием припомнил все, что было.

«Стоило так мотаться!» — подумал он, презрительно махнул хвостом и побежал домой.

Уже за садом он почуял чад и заторопился. А вбежав во двор, так и замер на месте, опустив хвост и наставив уши. Он не узнавал родной усадьбы.

Он стал бегать вокруг и нюхать землю. Нашел следы чьих-то незнакомых ног, конских копыт, воды, гари. В одном месте завилял хвостом: тут стояла недавно Анелька. Пес с опущенной головой помчался на кухню, но с дороги вернулся и обежал весь двор.

Следы Анельки, явно заметные в нескольких местах, вдруг обрывались. В этом месте, видимо, стояла какая-то телега. По проложенной ею колее Карусь добежал до ворот, но дальше не двинулся: колеи настолько перепутались, — должно быть, здесь проехало много телег, — что Карусь окончательно потерял след. То воя, то жалобно тявкая, он галопом обежал сад, пруд, заглянул под каштан, промчался вдоль забора. Везде он находил старые следы Анельки, но все они обрывались у сгоревшего дома.

Карусь кинулся на пожарище. Обследовал еще горячие развалины, обжег лапы о тлеющие головешки, исколол их, натыкаясь на гвозди. Здесь пахло гарью — по-разному от разных предметов, — но никаких других запахов он не учуял.

И опять пес принялся бегать повсюду. Вой его надрывал душу. Он вскакивал передними лапами на окна, заглядывал в двери — никого!

Страшная тоска защемила собачье сердце. Хоть бы отыскать платье Анельки, какой-нибудь лоскуток ее одежды! Поглядеть бы на нее, почувствовать на голове ее руку, услышать ее голос!

Ах, с какой готовностью он сейчас учился бы стоять на задних лапах, не валился бы на спину и ни за что не убегал бы от своей маленькой хозяйки!

Все эти мысли были безотчетны, и Карусь не мог их выразить. Но зато как сильно он чувствовал! В языке человеческом не хватает слов, чтобы дать представление о собачьей преданности, а в сердце нет тех струн, которые могли бы по-настоящему отозваться на нее. Человек всегда утешается после утраты любимых, собака — почти никогда. Верить следует всему, даже мнению людей о самих себе, но полагаться можно только на собак.

Если бы Карусик знал, что такое смерть и самоубийство, он, несомненно, в тот же день покончил бы с собой. Но ему было неизвестно это средство, к счастью, известное людям. Он задыхался, слезы туманили ему глаза, он страдал ужасно, а избавиться от страданий не мог.

Вдруг в его темном сознании блеснула гениальная мысль. Остановившись там, где кончался след Анельки, он решил бегать вокруг усадьбы, постепенно отдаляясь от нее: и хоть бы пришлось обежать весь свет, он в конце концов найдет какой-нибудь след, который приведет его к Анельке!

Решение свое пес принялся осуществлять немедленно. Опустив хвост и голову, он пустился вскачь. Пересекал шоссе и проселки, все тропки и межи: искал.

К вечеру он очутился уже за деревней, пробежав шесть миль, но нигде не нашел следов Анельки.

Всю ночь Карусь не спал — он бежал и бежал. Утром люди, шедшие на работу, видели его за милю от сожженной усадьбы. Бока у него запали, из пасти капала пена. По временам он останавливался, поднимал морду к небу и выл страшным, не своим голосом.

Все поиски были напрасны.

Поведение Каруся наконец бросилось в глаза людям. Стали говорить, что какая-то белая собака с пятном на глазу носится, как шальная, по полям, забегает и в деревни, но нигде не останавливается, на зов не идет и только по временам отвечает хриплым лаем.

Решили, что собака взбесилась. Карусь, разумеется, не мог знать, какое о нем сложилось общественное мнение, но скоро ощутил на себе его последствия. Пробегая через какую-то деревушку, он увидел колодец и, опершись лапами о корыто, хотел смочить пересохший язык. Но, как только он опустил морду в воду, раздались крики. Ватага ребятишек бросилась от него врассыпную, а мальчишки постарше стали швырять в него камнями. С ушибленной головой бедный пес убежал из негостеприимной деревни и помчался дальше.

На лугу ему пришлось свернуть с дороги, потому что его увидели пастухи, закричали, стали гнать и угрожать ему палками.

Его сильно мучил голод. Он помнил, что прежде люди в деревне всегда бросали ему хлеб, как только он подбегал к чьей-нибудь хате. И, когда ему опять попалась на дороге деревня, он, уже едва волоча ноги, подошел к ближайшей хате, дрожа от усталости и смиренно глядя на дверь. Вдруг она открылась, и Карусь увидел здоровенного мужика с вилами. Мужик стал его гнать и позвал соседей на помощь. Улица сразу закишела людьми с кольями и топорами. И все они гнались за бедным Карусем или преграждали ему путь. Он едва унес ноги.

Карусь был уже за две мили от дома, все кружил и искал следов. Теперь он избегал деревень и при виде людей дрожал от страха. По дороге он пил воду из луж, но еды не было, только на третьи сутки ему повезло — он нашел в поле дохлую, уже разлагавшуюся ворону и, победив отвращение, вмиг сожрал ее.

На четвертый день ему встретился в поле какой-то человек, который пытался остановить его. Карусь сильно испугался и поспешил убежать от него. Но, когда опасность уже, казалось, миновала, позади прогремели два выстрела и что-то сильно ударило Каруся. Левая задняя лапа так онемела, что он уже не мог ступать на нее и, волоча ее, бежал на трех ногах.