Герберт Уэллс - Английский юмор

Я посоветовал ему просто примениться к новым условиям. Я уверял, что для него будет нетрудно научиться ходить по потолку при помощи рук…

— Но я ведь не могу спать, — прервал он меня.

Я, однако, полагал, что это тоже поправимо. Можно будет прибить к потолку лёгкую походную кровать с пружинным матрацем, постель привязать к кровати, а простыни и одеяло пристегнуть к постели. Конечно, пришлось бы посвятить во всё квартирную хозяйку, сказал я ему, и он после некоторых возражений согласился со мной. В комнате необходимо будет поставить библиотечную лестницу, пищу можно будет ставить прямо на верх книжного шкафа. Мы даже додумались до замечательной идеи, позволявшей Пайкрафту спускаться на пол всякий раз, когда ему будет необходимо. Для этого нужно только положить сверху на книжный шкаф «Энциклопедию Британику» (десятое издание). Когда он пожелает опуститься на пол, он просто берёт в руки два тома, и они своей тяжестью тянут его вниз. Кроме того, мы решили прибить по стенкам, на известном расстоянии от пола, железные поручни, за которые он мог бы держаться, когда ему нужно будет двигаться по комнате.

В конце концов я страшно заинтересовался всем этим делом. Я позвал в комнату квартирную хозяйку и посвятил её во всё, и я сам укрепил на потолке кровать, поставив её вверх ножками. Мне пришлось провозиться с этим целых двое суток. Стоя на лестнице с отвёрткой в руках, я усердно устраивал разные остроумные приспособления: провёл звонок к потолку, укрепил люстру лампами вверх и т. д. Всё это было в высшей степени интересно, и мне приятно было сознавать, что отныне Пайкрафт будет ползать по потолку подобно огромной жирной мухе и никогда, никогда не придёт в клуб!

Но моя чрезмерная изобретательность оказалась роковой, Я сидел у камина и попивал виски, а Пайкрафт прибивал турецкий ковёр к потолку, как вдруг в голове у меня мелькнула новая идея.

— Чёрт возьми! — вскричал я. — Да знаете ли вы, Пайкрафт, что всё это совершенно излишне! — И прежде чем я мог обдумать все последствия своей идеи, я высказал её вслух: — Свинцовое бельё — и вопрос решён!

— Значит, я опять буду ходить, как все люди! — радостно воскликнул он.

Я подробно изложил перед ним свою идею, прежде чем сообразил, к чему это может повести.

— Купите большой кусок листового свинца и порежьте его на небольшие кружочки. Вшейте достаточное количество этих кружочков в нижнее бельё. На штиблеты наложите толстые свинцовые подошвы, носите с собой солидный саквояж, наполненный свинцом, и дело будет в шляпе! Вместо того чтобы навсегда запереться в этой комнате, как в тюрьме, вы можете даже уехать за границу, у вас явится возможность путешествовать…

Новая идея мелькнула у меня в голове.

— Вам теперь даже нечего бояться кораблекрушения. В случае чего достаточно вам сбросить с себя одежду со свинцом и прихватить с собой кое-какой лёгкий багаж, и вы сразу подниметесь на воздух…

Пайкрафт был так обрадован, что от счастья уронил тяжёлый молоток, которым он забивал гвозди. Молоток пролетел на один волосок от моей головы и упал на пол.

— Господи! Какая радость! — воскликнул он. — Значит, я опять смогу ходить в свой клуб!

Эти слова ударили меня по черепу так, как не мог бы ударить и молоток.

— Да… да, конечно, — чуть слышно пробормотал я. — Вы можете посещать клуб…

И он посетил. Он посещает его каждый день. Вот он и сейчас сидит позади меня, напихивая в себя — поверьте мне! — третью порцию кекса с маслом. И никто во всём мире не знает, кроме его квартирной хозяйки и меня, что он фактически не имеет никакого веса, что он представляет собой просто «мешок скуки», усваивающий пищу. Вот он сидит и ждёт, пока я не кончу писать. А потом постарается поймать меня. Он, как всегда, подкатится ко мне шаром, в сотый раз расскажет мне всё с самого начала, как он себя чувствует и что он чувствует и как он надеется, что всё это скоро пройдёт. И во время тяжёлого, скучного разговора он непременно вставит:

— А вы всё-таки не выдавайте никому моей тайны. Если кто-нибудь узнает об этом, мне будет стыдно… Ведь это же выставляет человека в таком смешном виде — лазить по потолку на четвереньках…

А теперь я постараюсь приложить все усилия, чтобы ускользнуть от Пайкрафта, занимающего очень удобный стратегический пункт между моим столиком и дверью.

Никогда не забуду я лица Тони Кайтс! Маленькое, круглое, плотное, усеянное рябинками, но не в такой мере, чтобы повредить его привлекательности, хотя в детстве он был очень некрасив. Настолько серьёзным выглядел этот молодой парень, никогда не улыбавшийся, что, казалось, он не мог засмеяться без того, чтобы не почувствовать угрызений совести. Говоря с вами, он пристально глядел вам в глаза. На лице его не было ни малейшего намёка на бороду или усы — оно было гладкое, как ладонь. Он часто напевал «Штаны портного». С каким-то особенным подъёмом, словно то был религиозный гимн, выводил он:

И так дальше, в том же духе, до конца скандальной песенки. Он пользовался большим успехом у женщин и за их расположение к нему любил их пачками. Но со временем Тони как-то привязался к одной, к Милли Ричардс, красивой, легкомысленной девчонке, и соседи начали уже поговаривать, что они помолвлены.

Как-то раз Тони по поручению отца поехал на рынок что-то продать и вечером порожняком возвращался домой. Когда он подъехал к подножию того самого холма, где мы сейчас будем проходить, он увидел, что его поджидает здесь Юнити Сэллет, местная красавица, которая до его помолвки с Милли была весьма к нему расположена.

Как только Тони с ней поравнялся, она говорит:

— Милый Тони, подвези меня, пожалуйста, домой.

— С большой радостью, душечка, — отвечает Тони. — Ты хорошо знаешь, что тебе я отказать не могу.

Она ласково улыбнулась ему, взобралась на телегу, и дальше они покатили вместе.

— Тони, — говорит ему Юнити с нежным упрёком, — как это ты мог променять меня на другую? Разве я не была бы для тебя лучшей женой, разве тебя кто-нибудь полюбит так, как люблю я? Не думай, что на свете нет лучше тех, которые сразу вешаются на шею. Вспомни, что мы с тобой — друзья детства. Правда ведь, Тони?

— Что верно, то верно, — отвечает Тони, видя, что девица говорит святую правду.

— И я не думаю, чтоб ты когда-нибудь заметил за мной такое, что мог бы пожаловаться. Ну-ка, скажи, Тони, по чистой совести!

— Ничего не замечал, клянусь честью! — говорит Тони.

— И разве ты можешь сказать, что я некрасива, Тони? Ну-ка, взгляни мне прямо в глаза!