Уильям Дюбуа - Цветные миры

Мистер Абрахам уселся на место под вежливые, но жидкие аплодисменты. Почти никто из слушателей не понял, что он хотел сказать. Позднее кое-кто из белых попечителей скрашивал друг друга:

— О чем он, черт возьми, говорил?

— По-моему, какая-то явная чепуха!

— Кто он такой?

— Что ему, в сущности, известно об атомах? А если известно, то откуда?

— Надо связаться с ФБР. Может быть, тут требуется расследование.

В следующем году Федеральное бюро расследований собрало об Азизе немало данных. Родился он в Йемене.

Но где находится этот Йемен? К востоку от Египта! С какой страной по соседству? С Саудовской Аравией.

Не иудей ли он? Да, иудей, но не из правоверных. Он из чернокожих семитов, придерживающихся древних обрядов.

Какое у него образование? О, самое разностороннее: учился в каирском Эль-Азхаре; в Индии — в Калькутте; в Пекине и в Токийском университете; в Берлине, в парижской Сорбонне и в Лондонском университете; также в Йельском университете. Он читал лекции по различным предметам в Европе, Азии, Африке и Латинской Америке.

Бывал ли в Советском Союзе? О да, год жил и учился в Москве. В Соединенных Штатах работал простым мастеровым на электростанции в Покипси и на химическом заводе в Чикаго.

Получить всю эту информацию не составило труда: Азиз открыто говорил даже о перемене своего имени. Но ФБР пришло к выводу, что он шпион или диверсант. Азиз признал, что является коммунистом. «Я высоко ценю русских и их систему образования», — в частности, сказал он, когда его арестовали и отправили в тюрьму. Затем он исчез с горизонта. Ходили слухи, что он разбился насмерть, сорвавшись со стены Алькатраса.

В общем, попечители Джорджийского государственного колледжа были, против своих ожиданий, удовлетворены конференцией. Ее деятельность не носила ни радикального, ни подрывного характера. Она подняла репутацию колледжа. Главным ее итогом, если не заглядывать вперед, было то, что она вызвала у местных педагогов и гостей колледжа споры и обмен мнениями по вопросам, связанным с перспективами развития американских негров, и в частности с вовлечением их в сферу промышленности. Были затронуты также вопросы о роли и задачах профсоюзного движения и общей политики в области промышленности как в масштабах расы, так и всей страны.

Одна из наиболее занимательных бесед состоялась у Мансарта после конференции с неким «черным датчанином», прибывшим в Мейкон по приглашению Джин.

Она объяснила Мансарту, кто такие «черные датчане».

— Когда датчане владели Виргинскими островами, они, случалось, издавали указы о том, чтобы отдельных выдающихся негров считать юридически «белыми» и наделять их всеми правами датчан. На островах до сих пор живут потомки этих люден, занимающие, как правило, высокое положение.

Приехавший на конференцию гость был чернокожий, высокий человек с довольно резкими чертами лица. Прошло сто лет с тех пор, как датское правительство, правившее Виргинскими островами вслед за Испанией, Францией, мальтийскими рыцарями и Англией, издало указ о том, чтобы его негритянский предок юридически считался «белым». С тех пор эта семья считалась равноправной с правителями острова Святого Креста. Свое образование, полученное в начальной и средней школе, он пополнял чтением, знал литературу Скандинавии и Англии и был немного знаком с французской. Но все же оставался по своим взглядам островитянином. Путешествовал он мало, и его опыт общения с людьми был невелик.

Он не любил белых американцев и покупку ими острова считал бедствием. При первой встрече с Мануэлом он выказал неуклюжую любезность, которая позже сменилась дружеским взаимопониманием.

— Когда-то Вест-Индия, — говорил он Мансарту, — едва не стала промежуточным пунктом на пути из Европы в Китаи и Индию. Невыразимо прекрасная по своему климату и рельефу, морскому простору и народным напевам, она становилась в миниатюре как бы зеркалом европейской цивилизации. Здесь культура, возрожденная в эпоху Ренессанса, сочеталась с передовыми понятиями Нового Света. На островах плодоносили незнакомые европейцам растения, имелось в изобилии золото, и среди местного населения было такое единение душ, какое когда-то существовало в Древней Греции. Здесь надлежало победить нищету, этот бич человечества, и достигнуть вечного блаженства. Через эти благословенные острова, поднявшиеся из Атлантики, лучшие из людей направлялись к сказочной Азии, источнику человеческой культуры.

Однако в этот рай вполз змей алчности: слепое стремление белых воздвигнуть себе райские чертоги привело к тому, что вместо Эдема местное цветное население и белые пришельцы оказались в кромешном аду. Европейцы просчитались, избрав Африку своей жертвой и начав порабощать и грабить этот древнейший из континентов. Они пытались замолчать прошлое Африки, очернить ее настоящее и лишить будущего. Для этого нм пришлось кощунствовать и извращать истину. Результаты были катастрофичны: восстание рабов, человеконенавистничество и деградация. Все это вызвало революцию на Гаити, в Северной Америке и во Франции, а затем произошел промышленный переворот, охвативший весь современный мир.

Это роковое изменение в способах накопления богатств и использования человеческого труда оказалось чрезвычайно успешным в области производства, но трагичным по своему влиянию на судьбы людей. Ни новая культура темнокожей Вест-Индии, ни древние цивилизации Китая, коричневой Индии и Черной Африки не стали наследницами обновленной земли; их народы — измученные болезнями, невежественные и голодные — пали жертвой великой белой Европы, которая пыталась покорить весь земной шар. Мировой прогресс оказался втиснутым в рамки Европы; Азия боролась, Африка же только стонала; наконец мировая война породила угрозу полного исчезновения цивилизации.

Так рассуждал черный датчанин, а Мануэл слушал его с большим удивлением и во многом не мог согласиться с ним. В конце концов он отважился высказать свое мнение.

— Мне непонятно, — сказал он, — что происходит в Вест-Индии. Я слышал о небывалой красоте этих разбросанных в море островов; я слышал, что там не умолкает музыка и царит веселье, но мне известно также о нужде, болезнях и прочих бедах ее жителей и об их почти всеобщем убеждении, что настоящая жизнь к подлинный прогресс лежат где-то далеко за пределами этих благодатных островов. А главное — там нет народа! Там бок о бок живут самые разные люди всех оттенков кожи, и связь между ними так хрупка и тонка! Они питают друг к другу глубокую неприязнь.

Черный датчанин пересчитал по пальцам.

— У нас семь слоев населения, — сказал он. — Белые пришельцы и «белые» туземцы, мулаты и негры, американцы и эмигранты и, наконец, туристы. Да, туристы, прости господи, — туристы, которые не имеют к нам никакого отношения, но мы, однако, их приглашаем и пресмыкаемся перед ними, а они презирают нас.