Уильям Дюбуа - Цветные миры

Возьмите обоих моих сыновей. Ни тот, ни другой никогда не знали настоящей работы, не напрягали как следует мускулы, не задумывались подолгу и всерьез, не интересовались никакими пауками и ничего не читали. Что угодно, только не они! Старший сын не захотел учиться в колледже, с грехом пополам закончил среднюю школу и занялся бизнесом. Иначе говоря, он принялся повсюду шнырять и вынюхивать, где бы поскорее и побольше нажиться. Поступил приказчиком в обувной магазин; там его обходительность помогла ему продавать ботинки и свести знакомство с крупными боссами. Эта обувная лавка, после того как она перешла в его руки, стала местом сбыта моих изделии, с одной стороны, и изделий «Юнайтед шу машинери» — с другой. Затем он продал мою мастерскую я свой обувной магазин. С помощью моих сбережений и своей пронырливости он приобрел по дешевке контрольный пакет акций в «Юнайтед шу машинери». Акции были «разводнены», и не успел я опомниться, как оказался богачом. Делать мне стало нечего. Богатство просто убило мою старуху. Ей недоставало кухни и стирки. Она умерла. А я все еще околачиваюсь на этом свете, надоедая всем и каждому. Конечно, мальчик не был трутнем. Он не сидел сложа руки, насыщая свою утробу. Но назвать то, что он делал, трудом или подвигом нельзя! Ян Матселигер, негр из Вест-Индии, пораскинул мозгами и изобрел машины, которые компания приобрела, запатентовала и которыми ныне владеет. Ирландцы и канадские французы трудились на производстве, расторопные приказчики, ирландцы и американцы, продавали обувь за жалованье или проценты, дамы с хорошим вкусом изобретали фасоны, юристы защищали наши интересы и так укрепили нашу собственность, что теперь мы богаты. Пожалуй, это прогресс, но я задаюсь вопросом, не лишились ли мы чего-то при этом.

Взять хотя бы моего пария сейчас. Он нажил деньги. Продолжает и дальше наживать их. Но это все, на что он способен. Его не тянет к книгам, и он ничего не читает. Ему не отличить одной ноты от другой, картины — от карикатуры. Он пьет впеки и волочится за женщинами не потому, что ему это нравится, а лишь за компанию. Он женился, женился чинно и благородно, по женитьба была и остается всего лишь случайным эпизодом в его жизни. Другой мой сын поступил в колледж, попал в самое привилегированное студенческое общество, пьет, распутничает, играет в карты. Он получает деньги, которых не заработал, и ни о чем знать не хочет. Ни один из моих сыновей никогда не думал и не подумает о подлинном служении человеку — о том, чтобы дать людям удобную обувь и помочь рабочим-обувщикам добывать средства к существованию.

Тейлор умолк и пристально посмотрел на Джека.

— Так чего же вы хотите от меня?

— Я собирался открыть у себя в округе небольшую бакалейную лавку, чтобы торговать добротными продуктами и предметами первой необходимости, этим зарабатывать себе на жизнь, понемногу откладывать сбережения на будущее и быть самому себе хозяином.

— Гм. Ну что ж, в негритянском квартале вы могли бы предпринять кое-что в этом роде.

— Но Бетти против. Она говорит, что приехать в свободный северный город и открыть там лавку только для негров просто смешно. Даже сами цветные будут против. Я подумывал снять хорошее помещение где-нибудь на углу, поблизости от заводского района, и обслуживать всех жителей округи, в том числе, конечно, и цветных.

— Прекрасная, но пустая затея! Если у вас будет жалкая мелочная лавка, то вы едва заработаете на жизнь. Если же она станет давать вам приличный доход, домовладелец повысит арендную плату; если вы справитесь и с этим препятствием, то крупные бакалейные фирмы заставят вас продать им вашу лавку.

— Ну а если я откажусь продать?

— Безусловно, продадите, иначе они вас раздавят. Но не верьте мне на слово. Попробуйте сами, Возьмитесь за это дело! Я позабочусь о том, чтобы оптовики предоставили вам кредит на пять тысяч долларов. Но говорю вам, Кармайкл: вы не понимаете, с каким миром вам придется столкнуться. Раньше мы начинали дело, чтобы служить своим ближним, делать для них что-то полезное. Все это куда-то исчезло. Все наши представления о труде, купле и продаже пошли кувырком. Раньше мы трудились для себя и для других. Сейчас мы трудимся ради заработка. Раньше мы делали вещи для их использования, а теперь делаем их для продажи. О человеке теперь судят не по его труду, а по тому, сколько он получает. Чем выше доход человека, тем выше, стало быть, его заслуги. Когда кто-то трудится ради своей личной выгоды, мы считаем, что это якобы приносит выгоду всем; иными словами: всеобщий эгоизм создает всеобщее счастье.

В наше время делать добротные товары считается невыгодным; лучше делать товары, которые быстро снашиваются и должны быть заменены новыми. Мы, бизнесмены, решительно заявляем:

«Не откладывайте сбережений, тратьте больше! Сбереженный цент — потерянный цент. Израсходованный цент помогает бизнесу, и не важно, чей это бизнес. Благоразумнее иметь долги, чем сбережения; сбережения годятся лишь на то, чтобы их тратить.

Платите, приходя к нам, а не уходя от нас.

Ничего не чините: выбрасывайте и покупайте новое. Не накладывайте заплат, не зашивайте, не штопайте.

Живите в долг, надеясь на будущее.

Гоните вон из дома лудильщика, сапожника, чинящего обувь, портниху, перешивающую старье!

Долой скупых!

Жить по-современному — значит покупать и продавать».

Массовое производство стандартных вещей насилует и подавляет нас, придает нам жалкую, безвкусную одинаковость. Мы лишены возможности выбрать для себя фасон одежды или обуви, марку автомашины, качество или цвет ткани.

Частная инициатива, скованная массовым производством и монополиями, делает нашу жизнь унылой и серой, и общественные здания в наших городах постепенно уступают свое место конторам, где покупают и продают товары, верное, где покупается, продается или уничтожается право собственности на эти товары, на землю и труд людей.

Помните, как пало перед капищем нефтяной спекуляции замечательное по красоте здание церкви на Пятой авеню? Вы слышали о том, что будет продан крупный мюзик-холл, чтобы очистить место для здания компании, ведущей торговлю колониальными товарами между Вест-Индией и Новой Англией? Или о том, что огромный вокзал в Нью-Йорке будет служить не только как железнодорожный центр, но и как место для международных торговых сделок?

Раньше мы готовили еду фунтами и на собственный вкус; теперь мы готовим ее тоннами и приправляем соломенной трухой.

Свои прибыли мы тратим не на улучшение качества продукции, а на вранье о ней в крупных иллюстрированных журналах, причем в таком масштабе, что никто уже не в силах перед ним устоять.

Наши новости — это реклама о продаже товаров. Наше искусство служит рынку, наша наука — накоплению капитала, а наша религия — доходам. Изобретения и патенты существуют не для облегчения жизни людей, а для того, чтобы богатство сосредоточивалось в руках немногих.