Вацлав Ластовский - Лабиринты

— Матушка Ты Святая! — крикнул святой Иосиф, схватился за голову, и побежал к святому Петру.

А туда как раз приходит и сам архангел Гавриил, и тоже жалуется.

— Так и так, — говорит. — Никто не хочет учиться небесным песнопениям, все поют белорусскую «дудку». Дударь учить. Что делать?

— Этого нельзя позволить, — говорит тогда святой Петр Архангелу Гаврилу. — Уж не позвать ли нам сюда дударя?

— Можно.

Идет Дударь, волынка под мышкой, поклонился.

— Дударь, — говорит святой Петр, — а не лучше ли было бы тебе пойти отсюда куда-нибудь в другое место?

— С неба?

— Ну конечно.

— А куда же мне идти?

— Хм, и вот ведь — куда? — Святой Петр задумался.

— Отчего же вы хотите, чтобы я отсюда ушел? Я ничего плохого здесь не сделал: не украл, не обидел…

— Знаю, знаю. Дело, братец, вот какое, на небе светские песни начали петь, — сам ты рассуди — недостойно.

— Ну что ж, если так, то я пойду к себе.

— Только вот беда — куда тебя отправить?.. А может, дуду бросишь?

— Нет, лучше я уже пойду отсюда.

— Куда пойдешь?

— Я найду себе место. Пойду туда, откуда пришел.

— В Борисовщину?

— А то куда?

— А я думал на какую-либо звезду тебя послать.

— Зачем на звезду? Пойду в Борисовщину.

— Совсем из рая?

— Э… что там рай? Наша Беларусь — это не небо. В Беларуси без песни нельзя. Там люди работают, а с песней человеку всякое горе в половину. Буду ходить со своей дудою по лесам и полям. Будет сидеть у скота пастушок с жалейкой, неслышно подойду к нему и сыграю ему над ухом; начнет петь девочка, задумавшись над светлым ручьем, научу и ее, — пусть не затихают в Беларуси песни. Пойдут мужья с топорами в лес, я притаюсь за соснами и сыграю им, чтобы лучше шла у них работа. А не найду людей, буду слушать, как шумит темный бор, как булькает вода, переливаясь в ручье, и подыграю им. Эх, трудно в нашей сторонке, но и хорошо в ней. Я еще, когда жил, так просил Бога, чтобы позволил мне по смерти в Борисовщине остаться. На никакой рай не променяю ее.

— Ну, хорошо, если так, ступай себе с Богом, — сказал святой Петр. — А то ты все небо нам попортишь. Только смотри не обижайся!

— Какая тут обида?

Поклонился Дударь апостолу и вышел из райских ворот на большую небесную дорогу.

Была ночь. Стал волынщик спускаться по Млечному пути вниз. А когда оказался на воле, крикнул:

— Эй, эй! — И начал дуть изо всех сил в дуду.

И так шел он, все ниже и ниже, спускаясь в борисовскую сторону, пока не скрылся в пуще.

Вацлав Устинович Ластовский (08.11.1883, имение Колесники Дисненского уезда, ныне Глубокский р-н Витебской обл. — 23.01.1938), историк, этнограф, писатель, общественный и политический деятель. Академик Национальной академии наук Беларуси (1928).

С 1909 г. в редакции газеты «Наша ніва», в 1916–1917 гг. редактор газеты «Гоман», в 1918 г. журнала «Крывічанін» (Вильно). В 1923–1927 гг. редактор журнала «Крывіч» (Ковно). В 1919–1923 гг. возглавлял Раду министров Белорусской Народной Республики. В 1920–1926 гг. в эмиграции. С 1927 г. директор Белорусского государственного музея, в 1929 г. непременный секретарь Белорусской академии наук, заведующий кафедрой этнографии. В 1930 г. осужден на 5 лет высылки в Саратов и лишен звания академика. Повторно арестован в 1937 г. и приговорен к исключительной мере наказания. Реабилитирован по первому приговору в 1958 г., по второму приговору в 1988 г. Восстановлен в звании академика в 1990 г.

Автор работ по истории Беларуси, словарей. Опубликовал ряд рассказов и повестей.

Основные труды:

1. Падручны расійска-крыўскі (беларускі) слоўнік. Коўна: Друк. А.Бака, 1924.

2. Кароткая гісторыя Беларусі. Мн.: Універсітэцкае, 1993.

3. Выбраныя творы. Мн.: Беларускі кнігазбор, 1997.

4. Гісторыя беларускай (крыўскай) кнігі. Мн.: Мастацкая літаратура, 2012.

Вацлаў Ластоўскі. Выбраныя творы. Мн.: Беларускі кнігазбор, 1997.

Перевод повести «Лабиринты» Евгения Рыбаченко Переводы рассказов А. В. Левчика.

На обложке фрагмент картины В. Д. Войтеховича «Лабиринт».

От издательства . Мы поручили сотрудникам нашего издательства проверить данные о Зямельчице, и получили такую справку: «Сказано о Зямельчице немало у многих древних писателей: Herodotus IV, 93, 94; Arian expedit Aleksandri lib I; Hellanikus (etymolog. magn. voce; Pomp. Mela II, 2; Strabon VII, 2977). О словенском народе (…) говорится, что это очень мужественный и справедливый народ; они верят, что после смерти идут к своему Богу Zamolxisa, который почитается той же сущностью, что и Gebeleisis (Herodot).

Некоторые греки утверждали, что Zamolxis — Зямельчиц был учеником Пифагора и пифагорейскую науку о загробной жизни распространил между своих единоплеменников — гетов (Strabon). Но это, безусловно, ошибочно, ибо Зямельчиц жил намного раньше Пифагора, не менее чем на сто или сто пятьдесят лет раньше. Ошибочно также утверждение Геродота, что у гетов Gebeleisis (Наивеликий — Optimus) был той же сущностью, что и Зямельчиц, который расширял науку о единой первопричине, а значит, был только обожествлённым человеком.

Из новейших писателей о Зямельчице (Zamolxis) писали: de Brosse i d’Anville в mémoires de l'acad. des inscript. T. XXXV et XXV и Ernest Gotfried Grodeck в рассуждениях, de immortalitatis quam Getis persuasisse dicitur Zamolxo ratione, a также его: Graecorum de Zamolxide fabule».

От издательства . Из текстов Меандра (323 г. до н. э.) известно, что Зямельчиц расширял науку очень похожую, в общих чертах, на буддизм, но выходящую из глубины мысли дако-гетского племени.

Kronos ( греч .) — время. Кон — круг, коло, круг годовой. А в немецком Gott — год.