Элинор Глин - Возрождение

— Да, — прервал я, — странно, не правда ли, джентльмэн все же был джентельмэном, не платя долги портному, но переставал быть таковым, сжульничав в картах.

Мисс Шарп внезапно уронила свой синий зонтик, нагнулась чтобы поднять его и, в это время, переменила разговор, заметив, что необыкновенное количество аэропланов гудит в стороне Бука.

Это было не похоже на нее — не могу придумать, почему она сделала это. Я хотел вернуть ее обратно к Версалю и его значению.

Буртон немного запыхался на крутом подъеме по направлению к северному крылу парка и мисс Шарп положила руку на перекладину и помогала ему толкать кресло.

— Ну не ненавистно ли для меня быть такой обузой, — не мог удержаться, чтобы не сказать, я.

— Это дает вам больше времени для того, чтобы думать.

— Ну! размышления это не благословенье, а агония.

— Этого не должно было бы быть, наверное, чудесно иметь время для размышлений, — и она бессознательно вздохнула.

Мною овладел порыв нежности. Я хотел снова быть сильным, защищать ее и облегчать ей жизнь, дать ей свободное время, любовь и все на свете, что только она могла бы пожелать. Но я не смел сказать что-либо, а она снова отстала и сделала разговор затруднительным, а когда мы достигли укромного местечка, я почувствовал, что она окружена родом брони, и будет умнее приняться за работу и сегодня больше не разговаривать.

В пять часов она ушла прямо из парка, чтобы поймать свой поезд, а я покатился обратно в отель.

А теперь у меня впереди вечер в одиночестве, но зато этот день — очевидный шаг вперед по тропе дружелюбия.

Вчера мы с мисс Шарп провели в парке памятный день. Не помню даже — что я делал в промежуточное время, — это кажется таким неважным, — но этот четверг в нашем знакомстве навсегда останется примечательным днем.

После того, как она пришла, мы доехали до Малого Трианона в фиакре, с Буртоном на козлах, чтобы помочь мне вылезть, а затем я, с помощью костыля, дошел до прелестного, известного мне, местечка около грота, но все же с видом на дом. Я твердо решил, насколько только смогу, втянуть ее в разговор, но принялся за это очень осторожно, чтобы не вызвать с ее стороны предложения начать работу.

— Читали вы когда-либо удивительный рассказ, называющийся «Приключение», о двух старых дамах, которые увидели здесь Марию Антуанетту и другие привидения?

— Нет.

Я рассказал ей о том, как это случилось и как они объяснили происшедшее.

— Думаю, что это правда, — сказала она.

— Значит вы верите в привидения?

— В некоторые из них.

— Хотел бы и я верить в это, тогда я знал бы, что существует будущая жизнь.

Я почувствовал, что ее взгляд стал удивленным.

— Но, конечно же, она существует, мы все возвращались сюда несколько раз в течение нашей эволюции, после каждой жизни.

— Это, как раз, то, о чем я хотел знать — теория перевоплощения, — живо ответил я, — не могли бы вы рассказать мне?

— Я могу принести вам книгу, трактующую об этом.

— Я предпочел бы, чтобы вы объяснили мне сами, хотя бы в общих чертах. Пожалуйста, расскажите мне, возможно, что это поможет мне исправиться и не быть таким бездельником.

Она устремила взор вдаль, на гигантские деревья, ее рот приобрел немного грустное выражение. Я готов был сорвать эти очки с ее голубых глаз.

— Мы проходим состояние животных душ, а затем перевоплощаемся в человека и, начиная с этого момента, все наше пребывание на земле — только школа, в которой мы должны приобрести опыт и подготовиться к высшим сферам. Когда мы достаточно уже подвинулись, нам больше не нужно перевоплощаться…

— Да… как теория… это я понимаю…

Она продолжала:

— Все решительно является «причиной» и «следствием». На нас отражаются результаты всякого, совершенного нами, действия, хорошего или дурного, а, иногда только в следующем перевоплощении, мы расплачиваемся за дурные и бываем вознаграждены за хорошие поступки.

— Значит, поэтому я и калека, а жизнь кажется такой гадостью.

— Конечно. Вы навлекли это на себя каким-то поступком в вашей прошлой жизни. Может быть, это также нужно для того, чтобы дать вам урок и усовершенствовать вашу душу.

— Не думаю, что я научился чему-нибудь, кажется, что все время я бунтовал.

— Возможно.

— Мисс Шарп, если бы вы захотели, вы действительно могли бы помочь мне. Пожалуйста, объясните мне все это, я буду прилежным учеником.

— Быть может, в последний раз вы обладали большой властью и в своем роде были щедры и добры — иначе вы не были бы теперь так богаты, — но вы причиняли страдания и надеялись только на себя самого, а не на что-либо божественное. Должно быть, вы причиняли много страданий, возможно, даже умственных, — и поэтому вам суждено было перевоплотиться и быть раненым, чтобы познать все это, то, что называется вашей Кармой. Наша Карма — это то, что, мы несем с собой из жизни в жизнь в виде обязательств, которые мы должны выполнить, так что, как видите, от нас зависит не увеличивать долги, которые мы должны будем заплатить в будущем.

Ее утонченный голос звучал ровно, она как будто сдерживалась, не давая прорваться в разговоре своим личным чувствам, ее затянутые в перчатки руки совершенно спокойно лежали на коленях. Она сидела, повернувшись в профиль, и я видел, что ее длинные ресницы прижаты стеклами очков. Никогда еще я не находился так близко от нее при ярком свете. К чему она носит эти проклятые очки! Я думал об этом, когда она сказала:

— Вам тяжело быть прикованным к креслу и не иметь возможности сражаться, не так ли? Но ведь, когда вы могли сражаться, не всегда вы испытывали радость атаки. Бывали времена, когда вы должны были сидеть в окопах и выдерживать это.

— Конечно…

— Ну вот… разве вы не видите, что теперь вы в окопах и, смотря по тому, как ваша душа воспользуется данным ими уроком, вам будет разрешено снова атаковать в этой жизни и даже приобрести мир.

— Что это за урок!

— Я не Бог и не могу сказать вам, но мы все можем узнать, какой урок задан нам, если только мы не слишком суетны, чтобы самим взглянуть в лицо истине.

— А цель…

— Конечно, — улучшить характер и приобрести силу.

— Какие качества вы цените больше всего в человеке, мисс Шарп?

— Умение владеть собой и силу воли.

— Вы не симпатизируете малодушным?

— Нисколько, скверные, но сильные духом люди лучше, чем хорошие, но слабодушные.

Я знал, что это правда. Это хрупкое создание производит впечатление бесконечного спокойствия и силы. Что она могла совершить в предшествующей жизни такого, что поставило ее в такие неблагоприятные условия, вынудив исполнять тяжелую работу и не иметь даже времени для размышлений? Мне очень хотелось спросить ее, но я не решился.