Элинор Глин - Возрождение

— Конечно.

Она внезапно сжала руки, как будто была не в силах больше владеть собой, а я подумал о том, что она однажды сказала Буртону — что не может больше бороться. Я не позволил себе испытать к ней сочувствие. Хотя я жаждал заключить ее в объятия и сказать ей, что люблю ее, что все знаю — я, все же, не сделал этого. Я не могу позволить ей взять надо мною верх, иначе у нас никогда не будет мира. Я не скажу ей, что люблю ее, пока ее гордость не будет сломлена, пока я не заставлю ее полюбить меня и добровольно придти ко мне.

Она молчала.

— Вчера я видел герцогиню де Курвиль и рассказал ей, что мы помолвлены.

Она явно вздрогнула.

— Сказала она вам мое настоящее имя?

— Я знал его уже некоторое время. Я думаю, что ясно дал вам понять, как мало интересуюсь этим, нам не к чему больше говорить на эту тему. Вам придется только поговорить со старым Робертом Нельсоном, моим адвокатом, который будет здесь в понедельник. Он объяснит вам те распоряжения, которые я хочу сделать, и с ним вы сможете вырешить, находите ли вы их удовлетворительными или нет. Может быть, вы, с вашей стороны, объявите мне имеющуюся у вас причину, достаточно, вероятно, сильную, чтобы заставить девушку с естественным самоуважением, подобным вашему, высказать желание занять положение моей очевидной… любовницы.

На секунду она, казалось, не выдержала, протянув вперед руки, но тут же овладела собой.

— Нет, я не скажу вам… я ничего не скажу вам… если я должна, я буду придерживаться наших условий. У вас нет прав на мои мысли, вам принадлежат только мои действия.

Я поклонился — как она ни была нелюбезна, но в борьбе было свое очарование.

— Может быть, вы будете так любезны и снимете эти очки теперь, когда я все равно знаю, что вы носите их только для того, чтобы скрыть глаза, а не потому, что они необходимы для вашего зрения.

Она вспыхнула от досады.

— А если я откажусь?

Я пожал плечами.

— Я счел бы это очень ребячливым с вашей стороны.

Она тряхнула головой с резкостью, которую я никогда не замечал в ней.

— Мне все равно… в данный момент я не сделаю этого.

Я нахмурился, но промолчал. Мы обсудим это потом. Во мне проснулся мой боевой дух — она должна будет повиноваться мне.

— Заказали вы вчера свои платья?

— Да.

— Я надеюсь достаточно?

— Да.

— Хорошо, теперь я хотел внести предложение, которое, я уверен, будет вам приятно, а именно, чтобы вы назначили для встречи с мистером Нельсоном, во вторник утром, какое-либо определенное место — может быть, так как вы недостаточно доверяете моему чувству приличия, чтобы сообщить мне ваш домашний адрес, — хотя бы у герцогини, если она позволит, а затем мы можем не встречаться до седьмого ноября. Мистер Нельсон уладит с вами все формальности, скажет вам какие у вас должны быть свидетели и все прочее; это избавит вас от лишних разговоров и даст вам возможность передохнуть.

Казалось это покорило ее — она согласилась не так уже вызывающе.

— А теперь я не буду задерживать вас дольше, — сухо сказал я. — До свиданья седьмого ноября, в тот час, в который будет условлено, если только вам не нужно будет встретиться раньше, чтобы подписать брачный контракт, — и я поклонился.

Она также надменно поклонилась, направилась к дверям и вышла из комнаты.

В сильном возбуждении я решил позавтракать у Ритца с Морисом.

Выходя из лифта, я встретился с дочерью мадам Бизо, выходившей с ребенком на руках из ложи консьержки, и ребенок издавал точно такие же булькающие воркующие звуки, которые так потрясли меня в то время, когда Алатея только начинала интересовать меня. Я остановился и заговорил с матерью, хорошенькой молодой женщиной, а маленькое существо протянуло ручонку и ухватило меня за палец. С ног до головы меня пронизала странная дрожь — услышу ли я когда-либо такие же звуки и возьмет ли меня когда-либо за руку сын, принадлежащий мне и Алатее? Во всяком случае, ее укрощение будет интересной игрой. Немного стыдясь своего чувства, я влез в экипаж и черепашьим шагом отправился в Ритц.

Там я наткнулся на одного из знакомых летчиков, рассказавшего мне, что мальчик Нины, Джонни, был убит прошлой ночью в своем первом сражении с германским аэропланом. Не знаю, повлияла ли на меня какая-либо из трагедий войны больше, чем эта. Бедная моя Нина! Она действительно любила своего сына. Я сейчас же выразил ей телеграммой свое глубочайшее сочувствие. Мысль о ее горе не покидала меня всю дорогу, несмотря на всю мою военную закаленность.

«Дамочки» вернулись из Довилля и во время завтрака к нам присоединились Алиса и Корали. На них были изысканнейшие новые туалеты и они были полны блеска и веселости — кажется, что свадьба Алисы с нейтральным богачом, действительно, не за горами. У нее нежный, полный скромности, вид — и когда я поздравил ее, она приняла это так мило, что сделала бы честь любой деве старого режима. Маленькие проницательные глазки Корали встретились с моими — и мы посмотрели в сторону.

После завтрака мы немного посидели в холле. Морис отправился с Алисой на примерку, так что мы с Корали остались одни.

— Вы совсем хорошо выглядите теперь, — шепнула она. — Почему вы не пригласите меня придти как-нибудь и пообедать в вашей очаровательной квартирке, наедине.

— Вы соскучитесь со мною прежде, чем пройдет вечер.

— Устройте это и попробуйте. С вами всегда были другие — кроме того вечера в Версале. Вы производите сильное впечатление, Николай, забываешь про ваш глаз. Я без конца думала о вас. Вы мешали мне наслаждаться всеми радостями жизни.

— Я скоро возвращаюсь в Англию, Корали — не отправитесь ли вы сейчас со мною на Рю де ла Пэ и не позволите ли купить небольшую памятку о тех часах, которые мы так мило провели вместе за этот год.

Она отправилась и выбрала прелестный бинокль. Бинокль не бросается в глаза и может быть принят всяким, даже женщиной, которая решила произвести на вас впечатление своим достоинством и обаянием, что очевидно собиралась сделать Корали во время нашей экспедиции. Она решила, что я не должен больше оставаться достоянием всех трех, а должен стать ее личной собственностью — и она достаточно умна, чтобы увидеть, что, в моем настоящем настроении, на меня наибольшее впечатление могут произвести достоинство и скромность. Я провел с ней самый забавный час, наслаждаясь так, как будто присутствовал на хорошем представлении во Французской Комедии. Около четырех часов, когда мы возвращались в Ритц, Корали была окончательно обескуражена. Я видел, что она более, чем всегда, хотела достичь цели, но была немного обеспокоена и не уверена в себе.

По дороге обратно домой, сделав круг через Булонский лес, я размышлял и анализировал события. Какой психологической причиной объясняется, что некоторые подарки можно делать, а другие нельзя? Все это относится к инстинкту продления рода, а через это подарки зависят от того, что выражают. Подарки, имеющие отношение к телу, доставляющие ему удовольствие или украшающие его, — это выражение сексуальных отношений, а потому ваше подсознание, видящее во всем только истинную сторону, настроено гармонично, когда они исходят от родителей или родственников, тем самым представляя приданное, или от мужа, а также от предполагаемого мужа. Отсюда происходит подсознательное, существующее веками, понятие, что некоторые подарки приемлемы только от известных лиц. Подарок, доставляющий удовольствие только уму, может быть даром дружбы, но то, что касается тела, не может исполнить этого назначения. В знак своего уважения я мог преподнести Корали бинокль, но браслет, который она одела бы на руку, имел бы другое значение.