Элинор Глин - Возрождение

— Мне совершенно все равно, — нелюбезно ответила она.

— Ну, если вам все равно, мы останемся здесь, так как, если я не буду прерывать своего лечения, я смогу скорее поправиться достаточно для того, чтобы вернуться в Англию. Наняли вы горничную?

— Да.

— Тогда распорядитесь, чтобы ваши вещи были присланы с утра и она все приготовила бы для вас.

— Хорошо.

К этому времени она, насколько только могла, отвернула от меня свое лицо. На секунду я был охвачен страхом при мысли, что она испытывает ко мне настоящую ненависть, которую я не смогу преодолеть. Я не мог не спросить ее:

— Алатея, разве вам так ненавистна мысль о замужестве со мной, что вы хотели бы порвать все?

Теперь она повернулась и посмотрела мне в лицо, я был уверен, что ее прекрасные глаза излучали синее пламя, несмотря на то, что не мог видеть их.

— Вопрос не в том, чего я хочу или нет, а также не в моих чувствах. Я пройду эту церемонно и стану вашей постоянной секретаршей, так как сильно обязана вам в денежном отношении и хочу обеспечить мою семью в будущем. Вы дали мне понять, что хотите купить меня по цене, которую я назначу, и переплатили. Я не изменю своему обещанию, но только хочу иметь полную уверенность, что вы не потребуете от меня большего, чем было условлено.

— Я не буду ждать от вас ничего большего, ваше собственное чувство порядочности поможет вам не выставлять нас публично в смешном виде, обращаясь со мной слишком неприязненно; надеюсь, что, хотя бы с виду, мы сможем относиться друг к другу с взаимным уважением.

Она поклонилась.

Искушение откровенно высказать ей свои чувства было необыкновенно сильно, я весь дрожал, стараясь овладеть собой и подавить желание подняться с кресла, подойти к ней и схватить ее за руки. Через несколько минут вернулась герцогиня и я сказал, что ухожу.

Даже теперь мы с Алатеей не пожали друг другу руки, а герцогини вышла в коридор, чтобы посадить меня в лифт — она всегда добра ко всем калекам.

— Николай, — шепнула она, — она очень жестока с тобой, но не падай духом, я чувствую, что это обещает больше, чем если бы она была добра. Она перенесла также ужасные неприятности из-за отца, которого перевели теперь в отдаленный пункт в пустыне — надо надеяться, к лучшему, а ее бедная мать отправляется в Гиер с маленькой Гильдой и их верной старой горничной — единственной прислугой, которую они имели, так что после венчания твоя невеста будет принадлежать только тебе.

— Может быть, мысль об этом и делает ее сегодня такой враждебной и холодной.

Герцогиня рассмеялась, протягивая мне костыль и закрывая дверь лифта:

— Время покажет, сын мой, — сказала она и помахала мне рукой в то время, когда я исчезал внизу.

Теперь я снова один у потрескивающего огня в своей гостиной и я думаю о том, много ли мужчин так спокойно провели свой последний вечер перед браком. Я даже не чувствую возбуждения. Я перечел этот дневник, являющийся довольно жалким литературным опытом, но, несмотря на это, отражающий мои настроения и постепенный рост влияния на меня Алатеи. Записывая подробным образом все, случившееся в течение дня, я могу проследить за успехом, сделанным за неделю и отметить массу мелких подробностей, которые иначе не запомнились бы мне.

В эту минуту раздался телефонный звонок и Джордж Харкур спросил, не может ли он зайти и выкурить сигару.

— Ваши довоенные так хороши, Николай, — сказал он. Он на одну ночь приехал из Версаля и остановился в Ритце.

Я ответил «Да». Я люблю разговаривать со старым Джорджем, хотя и не знаю, почему я всегда зову его старым — ему около сорока восьми, он очень хорошо сохранился и пользуется большим успехом у женщин, большим, пожалуй, чем в дни молодости.

Когда мы оба уселись в удобные кресла перед огнем, он, как всегда, овладел разговором. Дела Бобби Бультиля он устроил в последнюю минуту.

— Я могу передать вам все расписки, Николай, — сказал он. — Негодный бездельник был подавлен благодарностью. У нас с ним был длинный разговор — как только кончится война и он сможет подать в отставку, он предполагает отправиться в Аргентину и начать жизнь сначала. Со своим темпераментом он кончит в аду, но это не имеет значения, коль скоро он не потянет туда с собою лэди Гильду. Он согласился оставить семью здесь и не возвращаться к ним в течение нескольких лет.

Когда я сказал своему старому другу, что завтра я собираюсь жениться на дочери этого самого Бобби, он был очень удивлен.

— Я не мог себе представить почему вы интересовались ими, если только тут не была замешана женщина… но где же вы встретили ее, дорогой мой?

Я объяснил.

— Вы можете придти на венчание, Джордж, — сказал я.

Он обещал, что будет, и несколько минут курил в молчании.

— Ужасная вещь — брак, — заявил он, с полной совершенства точностью выпуская синеватые колечки. — У меня никогда не хватало духу на это. Что заставило вас попасть в сети?

— Мысль, что я нашел лицо, которое будет хорошим компаньоном и не надоест мне.

— Значит, вы не влюблены и это только разумное соглашение — ну, в таком случае, у вас есть шансы на счастье, а кроме того, девушка вела тяжелую жизнь и может быть благодарна за предоставленный ей комфорт и доброту, выказанную вами.

— Джордж, как вы думаете, чего действительно хотят мужчины?

— Конечно, постоянного возбуждения охотничьего инстинкта — убивает все только пресыщение, — но какой маленький процент среди женщин знает, как поддержать его со стороны интеллектуальной.

Я ждал продолжения с его стороны.

— Видите ли, дорогой мой, любовь, являющаяся скрытым инстинктом продолжения рода, не может удержать сама по себе, но умная женщина возбуждает интеллект, заставляет мужчину задумываться над вещами отвлеченными, в то же время удовлетворяя, — но не слишком щедро, — физические желания. К несчастью, мне не посчастливилось встретить подобное существо, так что я никогда не мог сохранить верности. Ваше счастье, если дочка Бобби умна. Она должна была бы быть замечательным существом, так как явилась плодом пылкой страсти со стороны обоих родителей и, сверх того, самопожертвования и обожания со стороны матери.

— Она действительно такова, Джордж.

— Мои лучшие пожелания! Я думаю, что, будучи раненным, вы поступаете, пожалуй, умно, — вам будет приятнее иметь милую компаньонку, — и он вздохнул.

— Вы окончательно покончили с Виолеттой?

— Вот тут-то и есть самое странное, — и он вынул изо рта сигару. — Я думал, что кончил, но когда я отправился к ней с мыслью обмануть ее и благоприличным образом ретироваться — эта чертовка Карменсита сильно притягивала меня — я нашел, что Виолетта совершенно спокойна. Она сказала, что почувствовала мое охлаждение и готова расстаться со мной, так как ее правило — никогда не удерживать того, кто не хочет остаться. Она была очень нежна, великолепно выглядела и, знаете ли, когда дело дошло до прощанья, я, право не мог сделать этого. Я приготовился налгать целую массу о том, что не могу урывать слишком много временя от работы, но прежде чем я успел сказать что-либо об этом, Виолетта предупредила меня, начав уверять меня, что я должен обратить большее внимание на свои служебные дела и что она впредь не будет рассчитывать на такие частые встречи со мной. Знаете ли, Николай, внезапно ее привлекательность для меня возросла в десять раз, и я поздравил себя, что роман с Карменситой зашел недостаточно далеко, чтобы иметь какое-либо значение. Теперь я снова в погоне за Виолеттой и, честное слово, если она и дольше будет держать меня в недоумении, я пожалуй влюблюсь, как следует.