Аугусто Бастос - Я, верховный

Мне вспоминается еще один жалкий трус, бывший начальник гарнизона Итапуа — Охеда. Прямая противоположность настоящего командира. Он оставил Канделарию войскам Ферре [343] В 1832 г., вступив в конфликт с Франсией по территориальным вопросам, губернатор Корриентеса Ферре объявил войну Парагваю, и его войска заняли Канделарию. Однако под натиском парагвайцев вооруженным силам Корриентеса в декабре 1833 г. пришлось оставить Канделарию, а в середине 1834 г. по приказу нового губернатора Атьенды они были вообще выведены из Мисьонес. , которые вторглись на нашу территорию, пытаясь завладеть Мисьонес, издревле принадлежавшим Парагваю. Мой начальник гарнизона отступил без сопротивления раньше, чем раздался первый выстрел. У этих мокрых куриц в мундирах оружие падает из рук, когда они должны его применить. Охеда постыдно бежал, бросая по дороге снаряжение, провиант, боевые припасы, которые стоили стране пота и крови. Я вызываю его. Хорош, наложил в штаны! Какой стыд для республики! Беспримерный позор. Неслыханное бесчестье. Ты вконец осрамил меня, соизволив без всякого оправдания просто-напросто оставить Канделарию — бастион, необходимый для безопасности республики, последнюю щелку в стене блокады. Что скажут иностранные торговцы? Что будут говорить в Парагвае, когда твои соотечественники узнают о твоем подвиге? Они наплюют тебе в лицо, и из начальника главного гарнизона республики ты превратишься для всех в предмет презрения и осмеяния.

Сам я не стану тебя шельмовать. Постараюсь не поддаваться ярости. Я не позволяю себе гневаться на таких ничтожных, таких никчемных людишек, как ты. Питать злобу к жалким прохвостам — значит допускать, чтобы эти безличности на какое-то время завладели нашей личностью, нашими мыслями и чувствами. А это двойная потеря.

Пока я не прикажу расстрелять тебя. Не думай, не по доброте и мягкости. Я не прощаю ужасной глупости, которую ты сделал. Попустительство — источник всех бед. Но, повторяю, я стараюсь не изливать бесполезный гнев на таких бесполезных людишек, как ты.

Я не требую от своих людей, чтобы они всегда действовали, как машина. Но ты, будучи начальником пограничного гарнизона, поддался пустому, беспричинному страху и отступил без всякой необходимости, ничего не сделав, чтобы отразить врага. Это свидетельствует об отсутствии самообладания и энергии, а значит, от тебя мало чего можно ожидать. Не отговаривайся тем, что ты ждал приказаний. Всякий командир при малейшем признаке приближения противника обязан предпринять все, что в его власти, для того чтобы подготовиться к обороне. Это не мешает ему ждать приказаний, если позволяют обстоятельства. Нельзя бросать все на произвол судьбы под тем предлогом, что нет приказа от высшего командования. Ожидая его вмешательства, не надо приходить в замешательство. Ты должен был по крайней мере привести гарнизон в состояние готовности к обороне, для чего у тебя были все средства и возможности. Когда разгорается бой вокруг какой-нибудь часовни, надо драться за нее так, как будто дело идет о величайшей национальной святыне, даже если в данный момент ее защита имеет чисто тактическое значение и, возможно, играет роль только для этого сражения. У тебя было больше чем достаточно сил для того, чтобы бросить в Санто-Томе до пяти тысяч человек с мощной артиллерией плюс резервные части пехоты и кавалерии, да еще два отборных эскадрона уланов. Ты мог этим положить начало настоящей военной кампании для защиты наших границ, а если представится возможность, превратить ее в своего рода крестовый поход с целью укрепить и распространить до самого моря наше господство над реками, в поход против орд дикарей и вероломных правительств, которые мешают нам пользоваться нашим правом на свободное судоходство, оскорбляют наше достоинство и препятствуют нашей внешней торговле.

Такие идиотские поступки, как твой, позволяют нашим заклятым врагам болтать о нас все, что вздумается. Они считают парагвайцев плохими патриотами и простофилями, которых как нельзя легче обмануть, ввести в заблуждение чем угодно, даже блеском зеркалец, пуская зайчиков, как делали испанцы, чтобы озадачить и обмануть индейцев.

Эти мерзавцы так не думали бы, если бы на службе у Верховного Диктатора Парагвая был достойный военный, дорожащий честью республики. Не осел, а офицер, сведущий в военном искусстве. Способный, будучи сержантом, самое большее капитаном, действовать, как генерал, чтобы сровнять с землей Корриентес и Бахаду в возмездие за их разбойничьи набеги, грабежи и глумления.

У хороших солдат, а главное, у хороших командиров совсем иной дух, иная энергия, иная решимость. Огонь любви к отчизне, который горит у них в крови, не дает им показывать спину врагу и бросать оружие. Сердце каждого солдата, каждого командира вмещает всю родину. Видя, что обнаглевший враг оскорбляет ее, они как один человек бросаются на него и стирают его в порошок. Но у солдат, которые служат под начальством трусливых командиров, в крови не огонь, а лед. Они на все смотрят равнодушно. Если командирам ни до чего нет дела, то им и подавно.

По твоей вине, почтенный полководец, бежавший с рати, я был вынужден запереть лагерь Сальто, чтобы, чего доброго, и там не выкинули такого сальто. В предотвращение новых бед я повесил замок на ворота Сан- Мигеля и Лорето.

Пока я не велю тебя расстрелять при условии, что ты ни под каким видом больше не отступишь ни на пядь в стычках с неприятелем. Ты обязан всегда идти впереди своих войск в боях и атаках. А чтобы ты не наделал новых глупостей, я приказываю тебе в течение трех дней на утренней и вечерней поверке читать войскам прилагаемый указ, в котором я разрешаю и приказываю сержантам, капралам и даже всем до последнего солдатам стрелять тебе в спину при малейшем поползновении с твоей стороны показать ее противнику. Я великодушно заменяю этим казнь, которую ты заслужил, и предоставляю тебе собственными руками или, вернее, ногами подписать себе смертный приговор, если ты снова струсишь в бою. Ты должен самолично читать указ.

Единственное средство от этих бед — хорошая милиция. Не будем увековечивать военную касту. Мне не нужны кадровые паразиты, которые годятся только для того, чтобы нападать на соседа и захватывать его земли, а равным образом порабощать своих собственных сограждан.

Я хочу, чтобы их заменили честные граждане-солдаты, пусть не вполне обученные, хотя военную подготовку они получают с начальной школы. В случае нападения врага все наши сограждане автоматически превратятся в солдат. Не найдется ни одного, который не предпочел бы скорее умереть, чем увидеть свою родину в руках захватчиков, свое правительство в опасности.