Аугусто Бастос - Я, верховный

В церкви Ордена (которую он прозвал «готической пагодой») существовало глубокое подземелье, тянувшееся через добрую часть города и выходившее в подвал здания, именуемого Старым Новициатом [157] Новициат — здание, где живут послушники. , В этом подземелье, где находились многочисленные гробницы святых и прославленных людей, имелись также казематы для тех, на кого налагались телесные наказания. У студентов повелось, прихватив фонарь, удирать в эти катакомбы, устраивать там попойки и веселиться. Асунсьонский стипендиат был первым заводилой в таких эскападах. Однажды ночью он предложил одному товарищу составить ему компанию. Умирая от страха, но не отказавшись из самолюбия, как он потом сам признался, тот прошел с ним из конца в конец по этому мрачному подземелью. На полдороге им попался череп, валявшийся между гробниц. Товарищ асунсьонца споткнулся об него и упал, полуживой от испуга. Тогда запальчивый гуляка вытащил рапиру и несколько раз кряду ткнул ею в глазницы черепа. Своды подземелья задрожали от визга раненого животного. С рапиры закапала кровь, к ужасу смельчака поневоле, который, как в кошмаре, смотрел на эту жуткую сцену. Главарь пинком отшвырнул череп, и он, ударившись об стену, разбился на куски, а из-под обломков выскочила крыса. Этот эпизод стяжал парагвайцу несколько зловещую славу, и его влияние на товарищей еще возросло.

Однажды во время студенческой прогулки в окрестностях города, близ виллы Каройас, он нацарапал свое имя на камне, увенчивавшем, казалось, недоступную кручу. Много позже молния расколола камень и уничтожила надпись. Зато на пюпитре, за которым он сидел, его имя осталось неизгладимым — так глубоко он вреза л в дерево буквы острием ножа.

В другой раз он заставил одного товарища, который воровал у него фрукты, проглотить несколько персиковых косточек. Уже тогда сто прозвали Диктатором, и это прозвище, к несчастью, оказалось знаменательным, предвестив то, что сбылось позднее, вне стен Реаль Колехио, где прошел этот этап его юношеского формирования. В кондуите, который вели отцы ректоры Паррас и Гуиттиан, они отмечают, что этот воспитанник весьма привержен к дьявольским учениям анти- Христов, в великом множестве возникавшим во Франции, в Нидерландах и в Северной Америке. Неутомимый читатель уже не рыцарских романов, пустых или непристойных историй, вроде приключений Амадиса, а куда более опасных книг, он глубоко проникся макиавеллиевскими идеями тех, кто стремится воздвигнуть новое общество на мерзостной основе безбожия.

Смутьяна исключили из Реаль Колехио, и ему пришлось продолжать образование в университете в качестве экстерна или вольнослушателя (в данном случае правильнее было бы сказать вольнодумца). По окончании его он получил диплом доктора теологии и философии из рук самого Сан-Альберто.

Совершилась новая несправедливость, в которой я повинен вдвойне, как преподаватель и как родственник. Сбившегося с истинного пути воспитанника надлежало исключить совсем; его следовало примерно наказать. От скольких тиранов, скольких зловещих фигур, по чьей милости пролились реки крови и слез, можно было бы избавиться, раздавив их вовремя, когда змееныш только начинал показывать свои ядовитые зубы. Эти исчадия ада от рождения несут метку на своей треугольной голове. Я имел слабость вступиться за племянника. Я не только ходатайствовал за него и поручился за его добропорядочное поведение в будущем. Я даже заплатил его денежный долг коллежу. Наконец, к вящему осмеянию и наказанию за мои грехи, я был его свидетелем на церемонии вручения дипломов.

Если всего этого мало, чтобы дать представление о его ужасном характере, достаточно добавить одни факт, который раскрывает во всей глубине душевную извращенность этого юноши. В ту пору, когда его исключали из Реаль Колехио, он получил печальное известие о кончине своей матери. Это событие, прискорбное для всякого благородного и добросердечного человека, не произвело на него никакого впечатления. Вы думаете, дорогой Вентура, диктатор выказал хоть малейшее огорчение? Ничуть не бывало! Его душе была чужда сыновняя любовь, свойственная даже животным, и казалось, он и не подозревает о случившемся. Вместо горя и скорби он проявил полную бесчувственность, умножив дерзкие выходки и саркастические выпады против преподавателей и соучеников. Я мог бы без конца рассказывать подобные случаи, но об этом выродке, уважаемый друг, можно говорить лишь скрепя сердце, и к тому же я боюсь, что Вы устанете читать, как я сам устал рыться в столь горестных и позорных фактах», — заканчивает брат Мариано свое длинное письмо Диасу де Вентуре. (Прим, сост.)

Меня вызывает ректор. Он велит мне стать на колени перед его креслом и, положив руку на плечо, отечески говорит мне на ухо, как на исповеди, гладя мочку другого уха шелковистыми подушечками пальцев: нас весьма огорчает и беспокоит, что вы танком читаете лживые книги вольнодумцев, которые отравляют ваши умы ядом бунтарства и атеизма. Каждое слово в этих безбожных и крамольных книгах подсказано дьяволом, сын мой. Это он оплевывает Священное писание через посредство отвратительных чужеземных учений. Но, ваше преподобие, в нашу Америку вы тоже принесли чужеземного бога, поставив ему на службу богов индейских и освятив миту и янакону [158] Мита—принудительные работы в рудниках и на фабриках, куда сгоняли индейцев во времена испанского колониального господства. Янакона — институт домашних слуг, которых испанские колонизаторы брали из индейцев. . Не будь еретиком, сын мой! Нет, преподобный "отец, мы не еретики. Мы просто хотим знать новое слово, а не повторять, как попугаи, Paternicas, Summa, сентенции Петра Ломбардского [159] Paternicas — сочинения «отцов церкви». Summa, (Summa Teológica) — одно из главных сочинений Фомы Аквинского (XIII в.). Петр Ломбардский — средневековый схоластик и богослов. Его главное произведение — «Sententiarum libri» (Книги сентенций). . Вы все еще хотите уничтожить Ньютона посредством силлогизмов, но можете лишь подпирать ваш обветшалый теологический бастион такими же ветхими подпорками. А мы хотим построить все заново с помощью таких добрых каменщиков, как Руссо, Монтескье, Дидро, Вольтер и другие. Omnia mea mecum porto [160] Все мое ношу с собою (лат.). , преподобный отец, а раз так, то эти новые идеи составляют неотъемлемую часть нашего нового существа. Вы не можете их конфисковать, разве только промоете нам мозги соляной кислотой. Свинья, поганый бунтовщик! Ректор влепил мне в ухо смачный плевок. Я заметил, что от этого полосканья еще лучше слышу ход времени. Таковы парадоксы, возникающие на почве плохого умывания. Когда идет сильный дождь, люди перепачкиваются в грязи, а свиньи делаются чистыми.