Анри Барбюс - Огонь. Ясность. Правдивые повести

И вот когда у солдат русской армии открылись наконец глаза на истинное положение вещей и они увидели ту пропасть, куда их обманом завлекли лживые речи вербовщиков, до них дошла вдруг великая весть: в России революция! Февральская революция! Конечно, никто не огласил это открыто и официально. Наоборот, начальство сделало все возможное, чтобы скрыть такое известие. Но правда потихоньку просочилась в экспедиционный корпус. Однажды, когда все солдаты вчитывались в скудные весточки с родины, прошедшие через цензуру, кто-то, сидя в укромном уголке, прочел в своем письме чудом уцелевшую строчку (рассеянность цензора!) о революции в России. И вот прочитавший радостно кричит, размахивая листком: «В России революция!» Сразу его окружает толпа солдат. Прибегает офицер, вырывает бумагу, побледнев от злости, топчет ее ногами. Затем он выскакивает из комнаты, но, спохватившись, возвращается, поднимает разорванное письмо и поспешно прячет в карман. Он пытается внушить солдатам, что все это газетные выдумки. Надо совсем голову потерять, чтобы верить писакам, — ведь этим бессовестным вралям приходится ежедневно что-нибудь измышлять, а иначе люди не будут читать их паршивые газеты. Такое утверждение в общем-то соответствовало истине, — солдаты успели уже в этом убедиться. Некоторые заколебались. Но все же правда пробилась сквозь все преграды, побеждая ложь и обман. Яркий луч надежды заблистал в беспросветном мраке. Весь экспедиционный корпус знал, что царя нет больше ни в Петрограде, ни в Москве. Великая жажда свободы охватывает всех. Свет революции озаряет и солдат, заброшенных на чужбину. Не приоткрылись ли перед этими несчастными врата рая?

Начинается ожесточенная борьба между офицерами, желавшими скрыть или извратить вести о социальных и политических преобразованиях, происходящих в России, и солдатами, жаждавшими узнать правду. И вот, проведя опрос и побеседовав с делегатами других полков, солдаты 1-го полка 1-й бригады собрались в подвале какого-то стекольного завода и приняли решение. Оно выражает всеобщее их стремление: «Мы хотим вернуться в Россию! Нам больше нечего здесь делать!» Это искренний крик души, желание почти всех русских солдат, находившихся на французских фронтах; им проникнуто развитие действия в этой драме. Оно звучит с экрана, оно заливает ярким светом кадры нашего фильма. О решении солдат сообщают полковнику Нечволодову {26} . Этот вояка не привык выслушивать подобные речи от низших чинов. Он потерял сознание, когда делегаты от его полка заявили ему, что все солдаты хотят вернуться на родину. Он упал без чувств; его подняли.

Лозунг «Мы хотим вернуться в Россию» получил всеобщее признание среди русских войск. И тогда начальство решило послать солдат в наступление — то есть провести отвлекающий маневр, полезный со всех точек зрения. Ведь когда солдат сражается, он вынужден обращать оружие против врага и убивать, чтобы не быть убитым. Тут уж нет времени думать о чем-нибудь другом, мечтать о свободе. К тому же во время боев войска несут большие потери, стало быть, в значительной степени обезвредится ядовитая сила «мятежного духа», охватившего боевые соединения. Какое удобство для полиции, стоящей на страже установленного порядка! И, наконец, офицеры тоже заинтересованы в наступлении — они на этом зарабатывают ордена и нашивки, а риску для офицера тем меньше, чем выше он по чину. Общеизвестно, что на войне успешное продвижение солдат есть залог продвижения по службе командного состава, — это избитая истина.

Вот почему первую бригаду русского экспедиционного корпуса бросили на штурм форта Бримон. Русские прорвалась сквозь двадцать шесть линий заграждений из колючей проволоки, заняли почти все деревни у подножия форта Бримон. Но самим фортом они не могли овладеть, так как французские войска не поддержали их атаки (что заранее было условлено). В конце концов русским пришлось отступить, они потеряли в бою семьдесят процентов личного состава. Семьдесят процентов, — ведь это более двух третей! Представьте себе гору разбитых черепов, а рядом с ней кучку уцелевших, и вы наглядно убедитесь в реальном соотношении. Оставшихся в живых после этой экзекуции расселили по отдаленным деревням, чтобы бунтарские мысли не могли распространяться.

Борьба между офицерами и солдатами не затихает. Все более многочисленные, настойчивые и решительные солдатские голоса требуют возвращения в Россию: «Мы не хотим оставаться здесь, мы хотим вернуться в Россию, где, по крайней мере, сражаются за справедливое и человеческое дело, за освобождение эксплуатируемых и угнетенных!» А офицеры, желая смирить бунтовщиков, пускают в ход все средства — придирки, угрозы, уговоры, шантаж, жестокую расправу, провокацию и интриги. Стакнувшись с французскими властями, они пытаются вернуть опасные полки, ставшие сознательными, в стадо слепых рабов капиталистического и империалистического «порядка» — «порядка» палачей и паразитов. Солдаты организуются, выбирают свои Советы, устанавливают связь с другими воинскими русскими частями. Офицеры противодействуют этому движению, стремятся изменить сущность, смысл действия Советов. Здесь причудливо переплетается драма и комедия. Французы тоже играют в этих событиях определенную роль. Они решили, что со времени Февральской революции русские войска во Франции должны подчиняться уже не русским, а французским законам. Однако французские законы не признают за солдатом прав человека и гражданина.

Справедливое требование русских добровольцев — вернуть их на родину в связи с изменениями в политической обстановке — отвергнуто, и весь экспедиционный корпус (1-ю и 2-ю бригады) переводят в Ла-Куртин, маленький городок департамента Крез. В лагере в бараках происходят митинги, солдаты твердо и решительно выражают свое простое и ясное требование. Оно сближает и объединяет их, оно звучит как громкий, долго сдерживаемый крик, как однообразный напев грозной молитвы. Они не идут ни на какие уступки. Им приказывают заменить слово «Советы» словом «Комитеты». Они отказываются. 20 июня генерал Лохвицкий {27} отдает приказ солдатам, находящимся в Ла-Куртине, начать учения. Они отказываются.

Тогда прибегают к испытанному средству: к расколу. Их разбивают на две группы. Подготавливают братоубийство, причем второй бригаде, более послушной и лучше обработанной, отводят роль палача. Тех, кто подчинился беспрекословно, переводят в лагеря Ла-Курно и Фельтен, там они устраивают попойки, пьяные драки и скандалы. А всех оставшихся в Ла-Куртине объявляют бунтовщиками. Этих мужественных и непреклонных людей, крепко спаянных единой волей, одиннадцать тысяч. Делается все возможное, чтобы заставить их подчиниться, но удается отколоть лишь жалкую кучку в семьдесят человек. Остальные держатся крепко. Они устанавливают строгий распорядок дня, не позволяя себе ни малейшего отклонения от него, никаких нарушений дисциплины. Они запрещают употребление спиртного. Разительный контраст между разумным поведением восставших и распущенностью послушных рабов в Ла-Курно. Совет восставших солдат неоднократно требовал от золотопогонников, присланных империалистами для переговоров: «Пусть нас отправят в Россию. Мы клянемся честно исполнить долг солдата на родной земле». Из Петрограда приезжает некто Ворков {28} , призывает их к слепому повиновению. Ответ один. Приходит священник и увещевает их патетическим голосом: «Раскайтесь и исповедуйтесь в грехах своих!» Его прогоняют: «Лучше умрем, но не покоримся».