Марсель Швоб - Книга Монеллы
- Название:Книга Монеллы
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Salamandra P.V.V.
- Год:2017
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Марсель Швоб - Книга Монеллы краткое содержание
Книга Монеллы - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Но Лилли хорошо знала, что настоящая царица Мандозиана одета в зеленое, а не в красное, и что к ней можно пройти только по трехцветной дороге. Так раскрыла она обман злых людей. Между тем, она уже шла очень, очень долго. Так лето жизни ее уж минуло, а она все плелась по белой пыли, шлепала по дорожной грязи, нагоняемая извозчичьими колясками и порою, вечером, когда небо бывало облито роскошною алою краской, сопровождаемая большими возами, на которых громоздились снопы и качались блестящие косы. Но никто не мог ничего сказать ей о царице Мандозиане.
Чтоб не забыть такое трудное имя, она сделала три узелка на подвязке. Раз в полдень она вышла на извилистую желтую дорогу, окаймлявшую голубой канал. И канал изгибался вместе с дорогой, а меж ними зеленый откос повторял их очертанья. По обе стороны дороги росли кусты, и сколько взор мог окинуть, видны были лишь трясины и зеленые тени. Средь болотных пятен рассеяны были маленькие конические шалаши, и длинная дорога прямо врезалась в кровавые тучи.
Там она встретила мальчика со смешно прорезанными глазками, который тянул бечевой вдоль канала тяжелую барку. Она хотела спросить его, не видал ли он царицы, но к ужасу ее оказалось, что она забыла ее имя. Тогда она закричала, заплакала и стала щупать свою подвязку, но напрасно. И она закричала громче, видя, что идет по трехцветной дороге из желтой пыли, голубого канала и зеленого откоса. Снова она потрогала три узла, которые завязала, и зарыдала. А мальчик, думая, что ей больно и не понимая ее горя, сорвал у края желтой дороги бедную, жалкую травку и положил ее в руку Лилли.
— Мандозиана лечит, — сказал он.
Так Лилли нашла царицу свою, одетую в зеленые листья.
Она бережно прижала ее к груди и тотчас пошла обратно по длинной дороге. И обратный путь был медленней, потому что Лилли устала. Ей казалось, что она уж идет годы и годы. Но радостно было ей: она знала, что вылечит бедную Нан.
Она переправилась через море, покрытое чудовищными волнами. Наконец, она пришла в свой Девон, сжимая траву под своею рубашкой. И она не узнавала деревьев; и вся скотинка казалась ей иной. И в большой горнице фермы она увидала старуху, окруженную детьми. Подбежав к ней, она спросила, где Нан. Старуха окинула ее удивленным взглядом и сказала:
— Да ведь Нан уж давно уехала, и замужем.
— И здорова? — радостно спросила Лилли.
— Здорова, да, конечно, — сказала старуха. — А ты, бедняжка, не Лилли ли ты?
— Да, — сказала Лилли, — но сколько ж мне может быть лет?
— Пятьдесят, не так ли, бабушка! — закричали дети. — Она чуть помоложе тебя.
И в то время, как Лилли устало улыбалась, сильный запах мандозианы одурманил ее, и она умерла на солнце.
Так Лилли пошла искать царицу Мандозиану и была унесена ею.
Монелла
О ее появлении
Не знаю, как я очутился в дождливую темь у странного ларька, который появился передо мною в ночи. Не знаю, что это был за город и в каком году это было; помню только, что время тогда было ненастное, очень ненастное.
Достоверно известно, что в то самое время люди встречали по дорогам маленьких бродячих детей, которые не хотели расти. Семилетние девочки на коленях молили, чтоб их возраст оставался неподвижным, и с возмужалостью, казалось, уже приходила смерть. Белые процессии двигались под свинцовым небом, маленькие чуть лепечущие тени возбуждали детское племя. К одному лишь стремились они — к вечному неведению. Они хотели отдаваться бесконечным играм. Труд жизни приводил их в отчаяние. Все было для них минувшим.
В те тоскливые дни, в ту ненастную, очень ненастную пору, я заметил во тьме узенькие коптящие огоньки у маленькой продавщицы ламп.
Я подошел под навес ларя, и дождевые струи стекали на мою шею, пока я стоял, склонив голову.
Я сказал ей:
— Что продаете вы, маленькая продавщица, в эту печальную, дождливую пору?
— Лампы, — отвечала она, — только зажженные лампы.
— А, что ж это, скажите, за зажженные лампы высотою с мизинчик, горящие крохотным огоньком с булавочную головку?
— Это лампы для темной, ненастной поры. Когда-то это были лампы для кукол. Но дети не хотят больше расти. Вот почему я им продаю эти лампочки, чуть светящиеся в дождливой тьме.
— И вот так вы живете, маленькая продавщица в черном платьице, и кормитесь на те деньги, что получаете от детей за ваши лампы?
— Да, — просто сказала она. — Но я зарабатываю очень мало. Ужасный дождь часто тушит мои лампочки в ту минуту, как я подаю их. А когда они потухают, дети не хотят их больше. Никто не может зажечь их снова. У меня остались только вот эти, и я знаю, что других я уж найти не смогу. А когда и эти будут проданы, мы останемся в ненастной тьме.
— Разве это единственный свет этой мрачной, тоскливой поры? — спросил я. — И как можно такой маленькой лампой осветить эти влажные потемки?
— Дождь часто их тушит, — сказала она, — и на улице или в поле они не годятся. Но нужно замкнуться. Дети прикрывают мои лампочки руками и запираются. Каждый из них запирается со своей лампой и зеркалом. Ее довольно, чтоб увидеть свое отражение в зеркале.
Я смотрел с минуту на бедные, колеблющиеся огоньки.
— Увы, маленькая продавщица, это печальный свет, и печальны должны быть отраженья зеркал.
— Они вовсе уж не так печальны, — сказало дитя, одетое в черное, тряхнув головой, — пока они не подрастают. Но лампочки, которые я продаю, не вечны. Их пламя убывает, как будто от огорчения ненастной погодой. А когда мои лампочки гаснут, дети не видят уж больше блеска зеркал и впадают в отчаяние. Они боятся, что не будут знать минуты, когда они станут взрослыми. Вот почему убегают они со стоном в ночь. Но мне нельзя продавать каждому ребенку больше одной лампы. Если они пробуют купить вторую, она гаснет в их руках.
Я нагнулся немного ближе к маленькой продавщице и хотел взять одну из ее ламп.
— О! не трогайте их, — сказала она, — вы уже миновали тот возраст, в котором светят мои лампы. Они сделаны только для кукол и для детей. Разве у вас нет лампы для взрослых?
— Увы! — сказал я, — в эту ненастную, темную пору, в эти невиданные, хмурые времена, только ваши детские лампы горят. И я хотел бы тоже еще раз поглядеть в зеркальный блеск.
— Пойдем, — сказала она, — мы поглядим вместе.
По узенькой перегнившей лесенке она провела меня в простенькую деревянную комнатку, где на стене играл отблеск зеркала.
— Тише, — сказала она, — я вам сейчас покажу. Моя лампа светлее и сильнее других; я не так уж бедна в этих дождливых потемках.
И она подняла свою лампочку к зеркалу.
В бледном отраженном сияньи передо мной проносились знакомые истории. Но лампочка лгала, лгала, лгала. Я видел как перышко поднялось на устах Корделии; и она улыбнулась и исцелилась; и со своим отцом-стариком она жила в большой клетке, как птичка, и целовала его в белую бороду. Я видел, как Офелия весело играла на стеклянной глади пруда и влажными руками, обвитыми гирляндами фиалок, обнимала Гамлета. Я видел, как под ивами блуждала пробужденная Дездемона. Я видел, как принцесса Малена отняла свои руки от очей старого короля и смеялась и танцевала. Я видел, как Мелизанда, освобожденная, любовалась у фонтана своим отраженьем.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: