Проспер Мериме - Хроника царствования Карла IX Новеллы

В отличие от романтиков, Мериме не любил вдаваться в пространные описания эмоций как таковых. Неохотно прибегал он для этой цели и к помощи внутреннего монолога. Он предпочитал раскрывать переживания персонажей через их жесты и поступки. Его внимание в новеллах сосредоточено, в первую очередь, на развитии действия: он стремится максимально лаконично и выразительно мотивировать это развитие, передать его внутреннее напряжение.

Композиция новелл Мериме всегда тщательно продумана и взвешена. В своих новеллах писатель, как правило, не ограничивается изображением кульминационного момента в движении конфликта. Он охотно воспроизводит его предысторию, набрасывает сжатые, но насыщенные жизненным материалом биографические характеристики своих героев. Большое значение, как уже отмечалось, писатель придавал обрамлению и образу рассказчика, способам ввода его в ткань повествования. Произведения Мериме часто построены на контрасте между обыденностью и заурядностью той действительности, которая возникает в обрамляющем новеллу рассказе, и драматизмом, необычайностью тех событий, о которых читатель узнает из самой новеллы.

В новеллах Мериме, как и в его творчестве в целом, значительную роль играет сатирическое начало. Сатира Мериме в новеллах носит эмоционально более сдержанный характер, чем в его юношеских произведениях, скажем, в «Театре Клары Газуль». Его любимым оружием становятся теперь не сарказм, не сатирическая гипербола, а ирония, скрытая, но, несмотря на свою иносказательность, завуалированность, весьма язвительная сатирическая усмешка. Мериме с особенным блеском применяет ее, разоблачая фальшивость, двуличность, пошлость буржуазных нравов (наглядный пример — фигуры капитана Леду, Шаверни, госпожи де Пьен). А. В. Луначарский очень метко назвал Мериме «великим графиком слова». По словам замечательного критика-марксиста, «Мериме вооружен холодной, как лед, и прозрачной, как лед, алмазной иглой. Это его стилистический инструмент, его «стиль».

Новеллы Мериме, может быть, наиболее популярная часть его литературного наследия. Кому не знакомы нарисованные рукой выдающегося мастера образы Маттео Фальконе и Кармен, Таманго или Коломбы! Они стали вечно живым достоянием мировой культуры. Лучшие произведения Мериме-новеллиста сыграли важную роль в развитии французской реалистической литературы нового времени. Восприняв передовые традиции французской повествовательной прозы XVIII века, продолжая заветы Лесажа и Прево, Вольтера — автора философских повестей, и Дидро-беллетриста, Мериме-новеллист выступил вместе с тем смелым новатором, расчищавшим путь дальнейшим завоеваниям Флобера, Мопассана и Анатоля Франса. Проза Мериме принадлежит к числу самых блестящих страниц в истории французской литературы XIX столетия.

Ю. ВИППЕР

Перевод Н. Любимова

За последнее время я прочитал довольно много мемуаров и памфлетов, относящихся к концу XVI века. Мне захотелось сделать экстракт прочитанного, и я его сделал.

В истории я люблю только анекдоты, а из анекдотов предпочитаю такие, в которых, как мне подсказывает воображение, я нахожу правдивую картину нравов и характеров данной эпохи. Страсть к анекдотам нельзя назвать особенно благородной, но, к стыду своему, должен признаться, что я с удовольствием отдал бы Фукидида [2] Стр. 29. Фукидид (ок. 460 — ок. 395 гг. до н. э.) — древнегреческий историк, один из основных представителей историографии древности. за подлинные мемуары Аспазии [3] Аспазия (вторая половина V в. до н э.) — древнегреческая куртизанка, возлюбленная афинского государственного деятеля и полководца Перикла (499–429 гг. до н. э.); славилась своей красотой и умом. или Периклова раба, ибо только мемуары, представляющие собой непринужденную беседу автора с читателем, способны дать изображение человека, а меня это главным образом занимает и интересует. Не по Мезре, [4] Мезре Франсуа (1610–1683) — популярный в свое время французский историк. а по Монлюку, [5] Монлюк Блез де Монтескью (ок. 1499–1577) — французский полководец, участник Религиозных войн; оставил интересные «Комментарии», охватывающие события 1521–1574 годов. Брантому, [6] Брантом Пьер де Бурдейль (1540–1614) — французский мемуарист, автор многотомной серии жизнеописаний замечательных людей его времени; в 1856 году Мсриме написал предисловие к новому изданию собрания сочинений Брантома. д’Обинье, [7] Д'Обинье Теодор Агриппа (1552–1630) — французский поэт, историк и политический деятель, один из вождей гугенотов и соратник Генриха IV в его войнах с католиками. В 1855 году Мериме издал роман д’Обинье «Приключения барона де Фенеста» с большим предисловием. Тавану, [8] Таван Жан (1555–1630) — французский историк и мемуарист, рьяный католик. Лану́ [9] Лану Франсуа (1531–1591) — французский полководец, один из крупных гугенотских военачальников, автор мемуаров. и др. составляем мы себе представление о французе XVI века. Слог этих авторов не менее характерен, чем самый их рассказ.

У Этуаля [10] Этуаль Пьер Тезан (1546–1611) — французский мемуарист. Его «Мемуары-дневники», отличаясь большой точностью и несомненными литературными достоинствами, являются одним из ценных исторических источников. Впервые изданы в 1744 году. сказано мимоходом:

«Девица Шатонеф, одна из милашек короля до его отъезда в Польшу, [11] …до его отъезда в Польшу… — Будущий французский король Генрих III в 1573 году был избран польским королем, но пробыл им недолго: смерть брата освободила для него французский престол. увлеклась флорентинцем Антинотти, начальником галер в Марселе, выскочила за него замуж, а потом, обнаружив, что он впал в блуд, взяла да собственными руками его и убила».

При помощи этого анекдота и множества других — а у Брантома их полно, — я мысленно воссоздаю характер, и передо мной оживает придворная дама времен Генриха III.

Мне представляется любопытным сравнить тогдашние нравы с нашими и обратить внимание на то обстоятельство, что сильные чувства выродились, зато жизнь стала спокойнее и, пожалуй, счастливее. Остается решить вопрос: лучше ли мы наших предков, а это не так легко, ибо взгляды на одни и те же поступки с течением времени резко изменились.

Так, например, в 1500 году убийство и отравление не внушали такого ужаса, как в наши дни. Дворянин предательски убивал своего недруга, ходатайствовал о помиловании и, испросив его, снова появлялся в обществе, причем никто и не думал от него отворачиваться. В иных случаях, если убийство совершалось из чувства правой мести, то об убийце говорили, как говорят теперь о порядочном человеке, убившем на дуэли подлеца, который нанес ему кровное оскорбление.