Полное собрание сочинений. Том 77

Leo Tolstoy.

2/15 März 1907.

1907 г. Марта 2/15. Я. П.

M. Г.

Я с большим интересом прочел вашу книгу. Ваши доводы о том, что Novum Organum б[ыло] написано не Бэконом, 1а также и драмы, приписываемые Шекспиру, написаны не им, очень убедительны, но я слишком мало компетентен в этом деле для того, чтобы ein entscheidenden Urtheil zu fällen. 2Одно, что я несомненно знаю, это то, что не только большинство драм, приписываемых Шекспиру, но и все они, не исключая из них Гамлета и др., не только не заслуживают того восхваления, с которыми привыкли судить о них, но в художественном отношении unter aller Kritik. 3Так что только в признании достоинств тех некоторых драм, которые вы выделяете из всех остальных, я не согласен с вами.

Ваша критика хваленых драм Лира, Макбета и др. так основательна и верна, что надо бы удивляться тому, как могут люди, прочитавшие вашу книгу, продолжать восторгаться мнимыми красотами Шекспира, если не иметь в виду того свойства толпы, по которому она всегда следует в своих мнениях мнению большинства, совершенно независимо от собственного суждения. Мы не удивляемся, что люди загипнотизированные, глядя на белое, говорят, как это им внушено, что они видят черное, почему же удивляться, что, воспринимая художественное произведение, для понимания которого они не имеют никакого своего суждения, они говорят упорно то, что им внушено большинством голосов. Я написал — и давно уже — свою статью о Шексп[ире] 4с уверенностью, что никого не убежу, но мне только хотелось заявить, что я не подчиняюсь общему гипнозу. И потому я думаю, что ни ваша прекрасная книга, ни моя, ни многие статьи, как на днях присла[нные] мне корректур[ы] [Теодора Эйхгофа, 5а также другие статьи на ту же тему в английских газетах, которые я тоже недавно получил], не убедят большую публику.

Вникнув в процесс установления общественного мнения при теперешнем распространении печати, при котором читают и судят благодаря газетам о предметах самых важных люди, не имеющие об этих предметах никакого понятия и по своему образованию не имеющие даже права судить о них, и пишут и печатают свои суждения об этих предметах газетные поденные работники, столь же мало способные судить о них, при таком распространении печати надо удивляться не ложным суждениям, укоренившимся в массах, а только тому, что встречаются еще иногда, хотя и очень редко, правильные суждения о предметах. Это особенно относится к оценке поэтических произведений.

Судить о вкусных кушаньях, приятных запахах, вообще приятных ощущениях может всякий (и то бывают люди, лишенные способности чуять запах и видеть все цвета), но для суждения о художественных произведениях нужно художественное чувство, очень неравномерно распределенное. Определяет же достоинство художественных произведений толпа, 6печатающая и читающая. В толпе же всегда больше людей и глупых и тупых к искусству, и потому и общественное мнение об искусстве всегда самое грубое и ложное. Так это всегда было и так в особенности в наше время, когда воздействие печати всё более и более объединяет тупых и к мысли и к искусству людей. Так теперь в искусстве — в литературе, в музыке, в живописи — это дошло до поразительных примеров успеха и восхваления произведений, не имеющих никакого ни художественного, ни еще менее здравого смысла. Я не хочу называть имен, но если вы следите за теми дикими проявлениями душевной болезни, которая в наше время называется искусством, вы сами назовете имена и произведения.

И потому я не только не ожидаю того, чтобы могла уничтожиться ложная слава Шекспира и древних (не хочу [их] называть, чтобы не раздражать людей), но ожидаю и вижу устанавливание точно такой же славы новых Шекспиров, основанное только на глупости и тупости людей печати и людей большой публики. Жду даже того, что этот упадок общего уровня разумности будет становиться всё больше и больше не только в искусстве, но и во всех других областях: и в науке, и в политике, и в особенности в философии (Канта никто уже не знает, знают Ничше 7) и дойдет до всеобщего краха падения той цивилизации, в которой мы живем, такого же, каково было падение египетской, вавилонской, греческой, римской цивилизации.

Психиатры знают, что когда человек начинает много говорить, говорить, не переставая, обо всем на свете, ничего не обдумывая и только спеша как можно больше сказать слов в самое короткое время, знают, что это дурной и верный признак начинающей[ся] или уже развившейся душевной болезни. Когда же при этом больной вполне уверен, что он всё знает лучше всех, что он всех может и должен научить своей мудрости, то признаки душевной болезни уже несомненны. Наш, так называемый, цивилизованный мир находится в этом опасном и жалком положении. И я думаю — уже очень близко к такому же разрушению, которому подверглись прежние цивилизации. Извращение понятий людей нашего времени, выражаемое не в одной переоценке Шекспира, но во всем отношении и к политике, и к науке, и к философии, и к искусству, служит главным и знаменательным признаком этого.

Лев Толстой.

2/15 марта 1907.

Печатается по копировальной книге № 7, лл. 275 и 279. В копировальную книгу вписана копия рукой Д. П. Маковицкого. Подлинник, вероятно, написан рукой переписчика и только подписан Толстым. Немецкий текст в России публикуется впервые, о публикации за границей сведений не имеется. Толстой написал письмо по-русски, перевели его Д. П. Маковицкий и Альберт Шкарван. В нашем издании вместо перевода печатается русский текст письма Толстого по рукописи Толстого (необходимые для согласования с немецким текстом дополнения печатаются в прямых скобках; подпись и дата перенесены с немецкого текста). Русский текст опубликован в «Русском современнике» 1924, 1, стр. 158—160. Толстой начал писать это письмо в конце января.

Ответ на письмо Евгения Рейхеля (р. 1853) из Шонеберга (близ Берлина) от 23 ноября н. ст. 1906 г. Прочитав статью Толстого «О Шекспире и о драме» (см. т. 35), очень ему понравившуюся, Рейхель послал Толстому свою книгу «Schakespeare Litterature («Литература о Шекспире»), Verlag von. Adolf Bonz and Comp., Stuttgart, 1887. Он писал в сопроводительном письме: «Как вы увидите из прилагаемой книги, я был первым, кто занялся критикой Шекспира как драматурга и пришел к тем заключениям, к которым и вы очень близки… Ваше слово может сделать многое… Пройдут еще сотни и тысячи лет, пока эти вредные, смущающие умы бредни о Шекспире будут изжиты, если только вы не выступите на защиту истины. Помогите мне… Для себя и моего произведения я не могу представить себе более благородного соперника, чем вы» (перевод с немецкого).

Сомнение в авторстве Шекспира впервые было высказано в 50-х годах прошлого столетия. По этой гипотезе, мало образованный актер не мог быть автором приписываемых ему гениальных произведений: они-де созданы в кружке ученых людей, во главе с философом Френсисом Бэконом, автором «Нового органона» (1620). Рейхель стремился доказать, что «Новый органон» является сочинением оставшегося никому не известным философа и поэта Шекспира, однофамильца актера Шекспира. Он же — автор драматических и поэтических произведений. Воспользовавшись бедственным положением гениального писателя, Бэкон получил его рукописи и, внеся неудачные дополнения (и тем испортив, погубив их), издал «Новый органон» под своим именем, а драматические произведения с согласия актера Шекспира опубликовал под его именем. Бэкон виноват в искажении произведений, приписываемых Шекспиру: от него идет путаница в них, неясность, нехудожественность. Большая часть книги Рейхеля посвящена разбору этих произведений и критике литературы по вопросу об авторстве Шекспира.