Полное собрание сочинений. Том 77

Если бы были разрешены книги, часть этого времени могла бы быть употреблена на чтение. Сообщите мне, пожалуйста, если можете узнать: почему вам не дают книг: потому ли, что считают вообще нужным запретить вам всякое чтение, или потому, что считают присланные мною книги вредными?

Если они только некоторые книги считают вредными, то желательно знать, какие книги ими допускаются. Если бы я знал какие, я бы прислал вам их. Ожидая от вас ответа, остаюсь любящий вас брат

Лев Толстой.

26 сент. 1907.

Так не унывайте, милый друг, жизнь не может быть ни хороша, ни дурна от внешних условий. Всё в тебе. Живешь с богом и в боге, и всё и везде хорошо. Живешь без бога, и всё и везде дурно.

Подумайте, не могу ли чем служить вам. Был бы очень рад, если бы мог быть вам полезен.

Подлинник, как обычно, был отпечатан в копировальной книге, но почему-то адресату послан не был и остался в Ясной Поляне среди черновиков. Очевидно, была отправлена копия (возможно, потому, что А. И. Кудрину было трудно разбирать почерк Толстого).

Ответ на письмо А. И. Кудрина от 16 сентября 1907 г., в котором он писал о своей жизни в тюрьме.

1907 г. Сентября 26. Я. П.

Милый Дмитрий Адамович,

Письмо это с просьбой к вам, и мне этого очень жаль, п[отому] ч[то] хотелось бы просто сказать вам, что я вас помню, люблю и упрекаю вас за то, что вы давно у нас не бывали. Пожалуйста, заезжайте к нам, когда будете в Москве, а то я ведь вот, вот умру, и мы уже больше не увидимся. Просьба у меня вот какая. Народный учитель Виктор Хорькин выслан из Саратовск[ий] губ. в Пензенскую. Это для него страшное бедствие: у него семья. Он уверяет, что он ни в чем или очень мала виноват, и обещается не подать впредь ни малейшего повода к обвинению его. Прилагаю его письмо. 1Я начал на этой бумажке и не поместилось, буду продолжать на другой, так как у меня есть другая просьба.

Л. Толстой.

2Другая моя просьба, милый Дмит[рий] Адамович, тоже о том, чтобы похода[та]йствовали у графа Татищева 3об освобождении из тюрьмы Гаврила Александровича Новичкова, к[отор]ый, судя по тому, что я знаю о нем, не может быть революционером и опасным человеком. Ему ж уже 59 лет. Я лично не знаю его, но, по мнению моих знакомых, он совсем не опасный для спокойствия человек. 4Пожалуйста, милый Дм[итрий] Ад[амович], попросите от меня гр. Татищева. Я бы сам написал ему, да не знаю его имени и отчества.

Очень буду благодарен и вам и ему, если просьба моя исполнится.

Дружески жму вам руку.

Лев Толстой.

26 сент. 1907.

Печатается начало письма по копировальной книге № 7, л. 448 и 449, продолжение по автографу.

Дмитрий Адамович Олсуфьев (р. 1862) — сын близкого знакомого Толстых А. В. Олсуфьева, в 1906—1907 гг. член Государственного совета (группа Центра правых) от Саратовского земства. Впоследствии белый эмигрант. С Толстым был знаком с детства, часто бывал в Ясной Поляне.

1См. прим. к письму № 241.

2Дальше печатается по автографу.

3Сергей Сергеевич Татищев (1872—1915) — саратовский губернатор, впоследствии начальник Главного управления по делам печати.

4См. письмо № 240.

1907 г. Сентября 26. Я. П.

Гаврило Александрович,

Написал моему хорошему знакомому гр. Олсуфьеву, прося его похлопотать о вашем деле у губернатора. Он человек влиятельный, и, надеюсь, что сделает, что нужно и можно.

От всей души соболезную вам и советую вам не унывать. Надеюсь, что вы и без моего совета мужественно и безропотно по-христиански переносите вашу невзгоду.

Лев Толстой.

26 сент. 1907.

Печатается по копировальной книге № 7, л. 450; конец письма плохо отпечатался и восстановлен рукой Ю. И. Игумновой.

Ответ на письмо Г. А. Новичкова от 19 сентября 1907 г. с сообщением об его заключении в тюрьму на три месяца якобы «за незаконное собрание 1 мая».

Из ответного письма Д. А. Олсуфьева к Толстому от 7 октября известно, что губернатор С. С. Татищев удовлетворил просьбу Толстого и освободил Г. А. Новичкова.

1907 г. Сентября 26. Я. П.

Виктор Антонович,

Я пишу в Саратов к моему хорошему знакомому гр. Дмитр[ию] Адамов[ичу] Олсуфьеву, прося его походатайствовать о вас у губернатора. Напишу и губернатору.

Очень рад буду, если удастся содействовать вам в вашем тяжелом положении.

Лев Толстой.

26 сент. 1907.

Печатается по копировальной книге № 7, л. 446.

Дополнительных биографических сведений о В. А. Хорькине редакция не имеет. Письмо его в архиве не сохранилось, оно было отправлено Д. А. Олсуфьеву. В ответном письме от 7 октября Олсуфьев уведомил Толстого, что губернатор отказался удовлетворить его просьбу о В. А. Хорькине. О нем же Толстой писал Д. А. Олсуфьеву в 1908 г. См. т. 78.

1907 г. Сентября 26. Я. П.

Милый тезка Остроумов,

Вчера получил ваше письмо и: спешу ответить. Да, не павшему все силы надо употреблять на то, чтобы не пасть, п[отому] ч[то] павшему бороться с похотью 1несравненно, в 10, в 100 раз труднее, чем не павшему. А бороться, т. е. стремиться к целомудрию, всегда и во всех условиях (женатому так же, как неженатому) всегда необходимо. Вы сомневаетесь, нужна ли эта борьба? Я понимаю ваше сомнение, т[ак] к[ак] мы окружены людьми, с уверенностью утверждающими, что борьба эта не нужна и «противна природе».

А между тем очень небольшого усилия ума нужно для того, чтобы понять то, что для разумного существа — человека — постоянная, всегдашняя борьба с похотью не только не противна природе, но составляет необходимое условие жизни человека, рассматриваемого не как только животное, а как животное, одаренное разумом. Животное плодится, но излишек размножения умеряется борьбой между разными породами (одни служат пищей другим) и внешними условиями, предотвратить к[отор]ые не во власти животных. Человек же, существо разумное, во-1-х, может заменить борьбу разумным общением с подобными себе людьми и с животными, во-2-х, может противодействовать вредным духовной жизни внешним условиям. Правда, что человек теперь не пользуется для этой цели своим разумом и истребляет себе подобных, и большое количество детей и взрослых гибнут от голода, болезней, чрезмерных трудов. Но ясно, что придет время, когда люди, разумные существа, перестанут истреблять друг друга и так устроят свою матерьяльную жизнь, что не будут, как теперь, удваиваться в 50 лет, а будут так быстро размножаться, что через несколько сот лет не будут уже помещаться на земном шаре. Что же делать тогда? Убивать худших, или опять вернуться к взаимному убийству? Всё это невозможно, а главное, не нужно. Не нужно п[отому], ч[то] «природой» вложено в человека вместе с его половым, животным влечением духовное влечение к чистоте, к целомудрию. Чувство это живо во всяком неиспорченном юноше, во всякой девушке, и чувство это хорошее, высокое, к[отор]ое должен блюсти и поддерживать в себе человек всегда и до падения, к[отор]ое для нравственного человека является в виде брака, т. е. обязательства жить навсегда с одним супругом, и после брака, в к[отор]ом точно так же нужно это стремление к целомудрию.