Полное собрание сочинений. Том 73

Обращаясь непосредственно к Николаю II, в котором Толстой видел одного из главных виновников народных бедствий, писатель осуждает весь деспотический режим царской монархии. Толстой гневно обличает полицейски-бюрократические методы управления страной, политику террора и репрессий, проводимую правительством, открыто и прямо заявляет о «всеобщем недовольстве правительством всех сословий», о «враждебном отношении к нему» 18 18 Т. 73, стр. 185. .

В своем письме Толстой выступает защитником интересов «земледельческого народа — тех 100 миллионов, на которых зиждется могущество России» 19 19 Т. 73, стр. 185. , выдвигает перед царем программу удовлетворения самых неотложных нужд широких народных масс.

В системе взглядов писателя, с огромным сочувствием относившегося к страданиям ограбленного и порабощенного русского крестьянства, проблема справедливого распределения земли всегда занимала главенствующее место. С юношеских лет, когда он переживал свое «утро помещика», еще веря в возможность патриархального примирения господина и раба, вплоть до глубокой старости мысль писателя была прикована к этому жизненно важному для народа вопросу.

Теперь, в предреволюционные дни, раздумывая над причинами начавшихся «жестоких кровопролитий», Толстой приходит к твердому убеждению, что «корень зла» — в земле, незаконно отнятой у тружеников и ставшей достоянием привилегированного паразитического сословия дворян.

Поэтому в первую очередь Толстой требует от царя коренного изменения земельных отношений в стране. «Уничтожение земельной собственности и признание земли общим достоянием», — выражает «задушевное желание русского народа и осуществление чего он всё еще ожидает от русского правительства» 20 20 Там же , стр. 189. , — утверждал Толстой.

Он проводит прямую аналогию между ситуацией 1861 года и нынешним положением в стране. По его мнению, земельный вопрос теперь приобрел такую же остроту, как в 1861 году освобождение крестьян от крепостного права. Он советует Николаю II предупредить вооруженный захват земли мужиками, передав ее народу особым правительственным рескриптом. Не видя всей утопичности этого предложения, Толстой в одном из писем даже конкретно обрисовал такую реформу, осуществленную «сверху». «Я очень легко могу себе представить, как по высочайшему повелению учреждается главное учреждение уничтожения земельной собственности и по губерниям — комитеты, которым поручена оценка земли и другие подробности» 21 21 Там же , стр. 229. .

Причиной народного недовольства Толстой считал также отсталый монархический государственный строй. В своем письме он настойчиво проводит мысль о его ликвидации, о переходе к другим, более демократическим формам правления. «Самодержавие, — утверждает он, — есть форма правления отжившая... и потому поддерживать эту форму правления и связанное с нею православие можно только, как это и делается теперь, посредством всякого насилия» 22 22 Т. 73, стр. 187. . В черновом варианте письма Толстой с еще большей четкостью аргументировал враждебность народа тиранической диктатуре грубой силы и единовластию: «Самодержавие не может быть в наше время свойственно никакому народу, потому что никакой народ не может любить того, чтобы над ним властвовали Иоанны IV с своими опричниками, Павлы с своими гатчинцами и т. п., или чтобы под прикрытием самодержавия властвовали над ним вчера Аракчеевы, завтра Победоносцевы и Сипягины» 23 23 Там же , стр. 193. .

Отражая накипевшую у самых широких слоев населения ненависть к царизму, Толстой в письме подчеркивал отсутствие у огромного большинства народа каких бы то ни было монархических иллюзий. Он требовал от царя отказа от самодержавия, предоставления народу права открыто высказывать свои нужды и мнения.

Серьезное внимание уделено в письме также вопросу об уничтожении остатков крепостничества, сословного неравенства и тех «исключительных законов, которые ставят рабочий народ в положение пария, не пользующегося правами всех остальных граждан» 24 24 Там же , стр. 188. .

В своих обстоятельных письмах к Николаю II, так же как и в многочисленных публицистических статьях, Толстой «с громадной силой, уверенностью, искренностью поставил целый ряд вопросов, касающихся основных черт современного политического и общественного устройства» 25 25 В. И. Ленин , Соч., т. 16, стр. 300. . Отстаивая демократические требования русского крестьянства, Толстой сочувствовал только тому, что отвечало заветным желаниям «мужицкого народа». Освободиться от гнета самодержавия, получить достаточный надел земли, избавиться от помещика, земского начальника, от сохранивших до последнего времени свою власть следов феодального варварства — вот чего хотел русский крестьянин, когда он бунтами и восстаниями поддерживал передовых революционных борцов.

«...Вопрос о сметании остатков крепостничества, о вытравлении из всех порядков русского государства духа сословной неравноправности и принижения десятков миллионов «простонародья», — этот вопрос уже сейчас имеет общенациональное значение» 26 26 В. И. Ленин , Соч., т. 4, стр. 397. , — писал Ленин, подчеркивая огромную значимость всенародного выступления против старого феодально-крепостнического порядка.

Толстой как художник и публицист с подлинной страстью и величайшим гневом обличал всю гнилостность и паразитизм помещичье-капиталистического строя. Он с потрясающей силой изображал бедствия и лишения русской деревни, беспощадно срывал «все и всяческие маски» с окружающей его общественной жизни, утверждал права крестьян на землю и свободу. Тем самым он объективно являлся участником общенародной борьбы. Но только до известного предела.

В то время как передовые силы держали курс на развертывание революции, убеждали массы, что только в результате свержения власти царя и разрушения крепостнического режима они смогут добиться осуществления своих чаяний и интересов, и звали на решительный штурм «вражьей силы» (Ленин), Толстой стремился предотвратить революционный способ разрешения тех задач, которые встали перед народом, избегнуть вооруженного столкновения.

Чрезвычайно характерна для Толстого запись в Дневнике, свидетельствующая о том, что писатель, постоянно общавшийся с деревенским людом, подчас усваивал непосредственность его мышления, присущую ему «незрелость мечтательности» 27 27 Там же , т. 15, стр. 185. .

«Кого вы усмиряете, — записал он воображаемый разговор мужика со своими угнетателями и поработителями. — Мы не бунтовщики, а просим только, чтобы нас, крестьян, перестали обижать, сравняли с другими русскими жителями, чтобы нас не секли, не закабаляли в работе, не отдавали нас во власть особых начальников, а взыскивали с нас по общим законам, чтобы не запрещали нам читать книги, какие нам нужно, не запрещали заводить школы и учить в них наших детей, как нам надо, не запрещали веровать и молиться по своей совести. Мы не бунтуем, а просим только, чтобы перестали обижать нас, как обижали и обижают до сих пор» 28 28 Т. 54, стр. 244—245. .