Полное собрание сочинений. Том 68

Помню я из его писем об его жизни следующее: он — бывший крепостной крестьянин какого-то помещика земли Войска Донского. За субботничество сослан в Сибирь, где и жил и живет лет около пятидесяти. Ему теперь должно быть лет 75. Имя ему Тимофей Михайлович. У него сыновья. Он до последнего времени не переставал работать всю крестьянскую работу в поле и гордится этим. Зимою же учит грамоте ребят. В Сибири продолжает держаться секты субботников, т. е. еврейства. Г-ну Фидлеру 2передайте, пожалуйста, мою благодарность за присылку книг и за намерение посвятить мне что-то такое. Я никогда не понимал, что такое значит посвящение и зачем это делается, и потому лучше бы желал, чтобы он мне ничего не посвящал. Желаю вам всего хорошего.

Уважающий вас

Л. Толстой.

8 июня 1895.

Адрес Тимофея Михайловича Бондарева: Сибирь, Минусинского уезда, Бейской волости, дер. Иудино.

Впервые опубликовано в «Летописях», 2, стр. 180. Ответ на письмо С. А. Венгерова от 22 мая 1895 г., в котором он благодарил Толстого за присылку заметки об учении Бондарева и просил сообщить ему какие-нибудь сведения о личности Бондарева.

1Последнее письмо Бондарева к Толстому было от 21 августа 1894 г.

2Федор Федорович Фидлер (1859—1917), переводчик на немецкий язык русских поэтов. В письме от 22 мая Венгеров писал Толстому о намерении Фидлера посвятить ему свои переводы стихотворений Пушкина.

1895 г. Июня 8. Я. П.

Владимир Иосифович,

Заключаю из вашего письма, что рассказ ваш имеет отношение ко мне, и потому полагаю, что лучше бы было не посвящать его мне. Кроме того, я и вообще считаю обычай посвящений отжившим и не имеющим в наше время никакого значения.

Что касается того, чтобы прочесть ваш рассказ и сказать о нем свое мнение, то я охотно сделаю это, если вы пришлете его мне.

Лев Толстой.

8 июня 1895.

Печатается по рукописной копии с автографа, находившегося у В. И. Горнунга.

Ответ на письмо Горнунга от 27 мая 1895 г., в котором он сообщал Толстому, что ему удалось для прочтения достать в рукописи «Царство божие внутри вас» и что по этому случаю им написан рассказ «Атеист», который он желал бы посвятить Толстому.

1895 г. Июня 8. Я. П.

Уважаемая Надежда Александровна.

Нынче 8 числа получил это письмо от вашего сына. 1Ничего не знаю, кроме того, что написано в письме. Конечно, исполню все те желания, кот[орые] он выражает, 2и на днях поеду в Тулу и постараюсь повидаться с ним и узнать, в чем он обвиняется. Не еду завтра, п[отому] ч[то] был болен и не совсем еще поправился. Очень сожалею, что должен быть таким неприятным вестником, надеюсь и даже почти уверен, что дело неважное и кончится ничем. 3

Уважающий вас Лев Толстой.

Впервые опубликовано в «Летописях», 2, стр. 138. Дата определяется письмом М. А. Сопоцько от 5 июня 1895 г., которым вызвано печатаемое письмо.

Надежда Александровна Сопоцько (рожд. Фидлер, 1849—1921), — фельдшерица, позднее учительница.

1Михаил Аркадьевич Сопоцько (р. 1869), в то время последователь Толстого, позднее его фанатический противник и изувер-черносотенник. См. т. 52, стр. 344. В письме от 5 июня 1895 г. Сопоцько писал Толстому, что 2 июня он был арестован и находится в тульской тюрьме, о чем просит сообщить его матери.

2Сопоцько просил прислать ему «немного денег, чаю и сахару», а также книг.

3В конце июля Сопоцько был отправлен в административную ссылку на три года в г. Пудож Олонецкой губ.

1895 г. Июня 13. Я. П.

Вчера получил ваше письмо, дорогой Н[иколай] Н[иколаевич], и очень огорчился и тем, что ничего не знал, чтò происходит с вами, что вы не сочли нужным известить меня, нас об этом, т. e. о важном происходящем с вами событии: болезни и операции. Мне хотелось бы, чтобы вы знали, что вы не одиноки, что мы, я, всей душой сочувствую тому, что происходит с вами: горю, радости (этого мало у вас), опасностям, которым вы подвергаетесь. Огорчен же был, главное, тем, что много пострадали и теперь еще, может быть, страдаете. Выздоравливайте поскорее и приезжайте к нам; с удесятеренным желанием видеть вас вообще, видеть вас у себя и, если возможно, содействовать восстановлению ваших сил ждем вас к первому июля. Тяжелый нынче год, много больных. Я тоже не переставая хвораю разными болезнями: и своей желчной — второй сильнейший припадок был третьего дня — и инфлуэнцией, и мочевым каналом. Вообще разлад, и чувствую, что всё ближе и ближе подвигаюсь к последнему путешествию, что не мешает мне, однако, заниматься всё тем же своим делом в светлые, сильные минуты. Как вы в этом отношении? Меня очень заинтересовали ваши слова о том, что вам многое мне хотелось рассказать. Ваша внутренняя жизнь меня очень интересует и представляется мне значительной, несмотря на внешнее ее однообразие. Нынче приехал к нам на один день Сережа с своей невестой. Они, кажется, очень любят друг друга, но мне всегда страшно за любящих людей, когда они женятся, вроде того как страшно за родильницу, только в этом случае больше несчастных, чем счастливых родов. Я знаю, что вы часто тоскуете от своего одиночества, вероятно теперь более, чем когда-нибудь. Не тоскуйте, а цените свою свободу, которую вы не чувствуете, как здоровый — здоровье. Прощайте пока, до свидания, если бог велит. Обнимаю вас и очень люблю.

Л. Толстой.

13 июня 1895.

Прочтите в Русской Мысли, май, статью о математике, 1мне очень понравилась, желал бы знать ваше мнение. Статья Вл. Соловьева о нравственности, 2напротив, очень не понравилась мне; в нем нет бессознательной внутренней оригинальности.

Впервые опубликовано в сборнике ТТ, 2, стр. 61—62.

1Речь идет о статье московского педагога Всеволода Петровича Шереметьевского (1850—1919), под заглавием «Математика, как наука, и ее школьные суррогаты», напечатанной в «Русской мысли» 1895, № 5, стр. 105—125, за подписью «Вс. Шерский»; в ней доказывается глубокая устарелость, или даже архаичность методов, положенных в основу школьного преподавания, и необходимость ввести в него основные понятия о функции и элементы исчисления бесконечно малых.

2Владимир Сергеевич Соловьев (1853—1900), философ-идеалист и поэт. См. о нем и об отношении к нему Толстого в т. 62. Статья его «Религиозное начало нравственности» была напечатана в «Книжках Недели» 1895, 4, стр. 72—89.

1895 г. Июня 13. Я. П.

Хотя со стороны имею о тебе известия, милый Лева, — нынче Сережа, кот[орый] приехал вчера на один день к нам с Маней, рассказал, что получил от тебя письмо, — но хочется прямо общаться с тобой и знать всё подробно про твое душевное и телесное состояние. Мы, как ты уж знаешь верно, около недели переехали в Ясную, и я всё время хвораю и теперь еще не поправился, хотя нынче чувствую себя хорошо совсем. Мама очень трудно переносит свое пребывание в Ясной. Никуда не выходит из дома, но и в доме всё беспрестанно напоминает ей того, в кот[орого] она вложила все радости, весь смысл жизни. На ней поразительно видно, как страшно опасно всю жизнь положить в чем бы то ни было, кроме служения богу. В ней теперь нет жизни. Она бьется и не может еще выбиться в область божескую, т. е. духовной жизни. Вернуться же к другим интересам мирской жизни, к другим детям, она хочет, но не может, п[отому] ч[то] жизнь с Ваничкой, и по его возрасту и милым свойствам, была самая высокая, нежная, чистая. А вкусив сладкого, не хочется не только горького, но и менее сладкого. Один выход ей — духовная жизнь, бог и служение ему ради духовных целей на земле. И я с волнением жду, найдет ли она этот путь. Мне кажется, так бы просто ей было понять меня, примкнуть ко мне, но — удивительное дело — она ищет везде, но только не подле себя, как будто не то что не может понять, но не хочет, нарочно понимает превратно. А как бы ей легко было, тем более, что она любит меня. Но горе в том, что она любит меня такого, какого уже нет давно. А того, какой есть, она не признает, он ей кажется чужд, страшен, опасен. Мало того, она имеет rancune 1против него, в чем, разумеется, я виноват. — Но я не отчаиваюсь и всеми силами души желаю этого, и надеюсь, и делаю, что умею; и желаю этого уж совсем не для себя, а для нее, п[отому] ч[то] знаю, что это одно могло бы дать ей жизнь истинную.*