Полное собрание сочинений. Том 62

Пожалуйста, часы доставьте нам к 16-му.

Ваш Л. Толстой.

Впервые опубликовано в «Сборнике Государственного Толстовского музея», М. 1937, стр. 217—218. Дата определяется предположительно письмом С. А. Толстой к Т. А. Кузминской от 2 октября 1878 г., в котором она упоминает о полученном ею от Льва Николаевича на именины 17 сентября подарке — золотых часах, стоимостью в 100 рублей.

1Письмо неизвестно.

1878 г. Сентября 5. Тула?

Милостивый государь, Михаил Матвеевич!

Я поручил приятелю моему Ник. Ник. Страхову как переговоры о подробностях печатания моих статей в Р[усской] библиотеке, так и самый выбор их. — 1Так как он живет в Петербурге, и я вполне доверяю ему, то полагаю, что если вам угодно будет войти с ним в сношения, это сократит дело. Очень благодарен вам за обязательное обещание сообщить мне статьи о Фотие 2и за лестное приглашение — печататься в вашем журнале. Писание мое еще лежит для меня в таком дальнем ящике, что я и не позволяю себе загадывать о его печатании.

Во всяком случае прошу принять мою благодарность и уверения в искреннем 3

5 сентября 1878.

Опубликовано впервые в книге «М. М. Стасюлевич и его современники в их переписке», т. V, Спб. 1913, стр. 328.

Михаил Матвеевич Стасюлевич (1826—1911) — историк, либеральный публицист, с 1866 по 1909 г. редактор-издатель петербургского журнала «Вестник Европы». Толстой познакомился со Стасюлевичем, повидимому, во второй половине января 1880 г., во время поездки в Петербург в связи с четвертым изданием своих сочинений. Сохранилось шесть писем Толстого к Стасюлевичу (опубликованы М. К. Лемке в издании «М. М. Стасюлевич и его современники в их переписке», Спб. 1913, V, стр. 328—330).

Ответ на письмо от 24 августа из Динара в Бретани, в котором М. М. Стасюлевич благодарил Толстого за согласие принять участие в издаваемой им «Русской библиотеке» — серии избранных произведений лучших русских писателей. Каждому писателю в этой серии посвящался отдельный выпуск. Приглашение участвовать в ней передано было Толстому Тургеневым, во время его посещения Ясной Поляны 2—4 сентября 1878 г., о чем Тургенев тогда же писал А. Н. Пыпину, наблюдавшему за этим изданием во время отсутствия Стасюлевича. (См. «Первое собрание писем И. С. Тургенева», Спб. 1884, стр. 332.) Отрывки из художественных произведений Толстого составили выпуск IX «Русской библиотеки», вышедший в 1879 г.

1См. письмо № 457.

224 августа 1878 г. Стасюлевич писал: «Начиная с октября в журнале у нас будут печататься новые материалы для истории времени могущества Фотия; это имеет прямое отношение, как я слышал, к эпохе, которую Вы теперь изучаете, а потому позвольте мне прислать Вам чистые оттиски до выхода их в журнале». Имеется в виду статья С. И. Миропольского «Фотий Спасский, Юрьевский архимандрит» («Вестник Европы», 1878, №№ 11 и 12).

3Окончание фразы и подпись в подлиннике вырезаны.

1878 г. Сентября 5. Тула?

Дорогой Николай Николаич!

Хотел, ожидая от вас письма, предупредить вас — чтобы вы нашли мое письмо в Петерб[урге], 1но всё еще не раскачался на умственную зимнюю деятельность и не успел — из-за охоты, крокета и гостей. Благодарю вас и за ваше письмо, 2и за ваше пребывание у нас, и за вашу неизменную дружбу. Я ничего не сказал вам про ваши стихи. 3Они мне не понравились. Я ведь ничего не понимаю в стихах, да и вы сами к ним легко относитесь; стало быть, вы не рассердитесь на меня за это. Ваше письмо всё интересно, но интереснее всего для меня было выписанное суждение Кавелина о вашей книге. 4

Хуже мучений нельзя придумать на том свете, как заставлять человека писать, выражая с величайшим напряжением всю сложность и глубину своих мыслей, и вместе заставляя его читать, как мнений авторитета, такие суждения, как Кавелинское. Если бы я был царь, я бы издал закон, что писатель, который употребит слово, значения кот[орого] он не может объяснить, лишается права писать и получает 100 ударов розог. — Вы, начиная с самого начала, разбираете и показываете, что люди, говорящие известные слова, неизбежно разумеют под ними то-то и то-то; а Кавелин считает, что ваше рассуждение для него не обязательно, а что наука отвергает дуализм. И никто не говорит, что Кавелин или недобросовестный человек, или сумасшедший, но все говорят: Кавелин — философ. — Трудная, неблагодарная и мучительная ваша должность, но претерпевый до конца спасен будет. — Рассуждение Кавелина о том, что Страхов неправ, потому что он думает (если я его понимаю верно), что вся наука отвергает дуализм — всё равно, что рассуждение о том, что несправедливо, что муж и жена два отдельные лица, потому что церковь признает, что они одно.

Еще бы, если бы я был царь, я бы 100 розог давал тому, кто сделает самое ходячее и обыкновенное в ученых книжках рассуждение, именно: по моим исследованиям, наблюдениям, т. е. по науке, выходит, что гриб есть гриб, а лошадь — лошадь, что тело — тело, а душа — душа, электричество — электричество, а тепло — тепло, и потому законное заключение по науке было бы то, что вещи различны, но, по моему тайному желанию (по цели самой науки), лучше бы было, если бы всё это было одно. И тогда делается такой скачок: наука, сама наука, оставляется в стороне, а принимается в соображение ход науки, история науки, как будто для того, кто не знает науки, может быть понятен будущий ход науки; и предполагается, что для того, чтобы достигнуть нам желаемого, недостает только какой-то маленькой штучки.

Простите, что я болтаю о том, что вы понимаете лучше меня, но я так люблю делать физиологию заблуждений, что не могу удержаться. Истинно радуюсь и горжусь тем, что мой совет — писать свою жизнь, занял вас. Очень интересно, как это у вас складывалось. Должен бы был сказать слишком много лестного, чтобы объяснить вам, почему именно вам я советовал это делать. В ваших стихах то именно хорошо, что я жду от вашей исповеди. 5

У нас дети были больны, старшие жабой и Сережа воспаленьем; теперь поправляются.

Тургенев был опять 6и был также мил и блестящ; но, пожалуйста, между нами, немножко как фонтан из привозной воды. Всё боишься, что скоро выйдет и кончено. — Как только вы уехали, мы сели за стол, и я сказал: ну, давайте ругать. И желал бы, чтобы вы слышали интонацию Тат[ьяны] Андревны, когда она сказала: «Вот уж нельзя», и слышали общий хор подтверждения и видели бы мое чувство самодовольства при этом, как будто это моя заслуга. Дай вам бог работать свою тяжелую философскую работу, и так, чтобы она удовлетворяла вас внутри больше, чем извне. И мне того же желайте. Очень хочется писать и понемногу принимаюсь.

Я писал Стасюлевичу, что по Р[усской] библио[теке] поручил всё вам.