Полное собрание сочинений. Том 62

1875 г. Ноября 9...10. Я. П.

Ты уже получил теперь, вероятно, письмо, в котором я, отвечая на 2-ое твое письмо, пишу тебе о болезни Сони. Теперь ей почти хорошо. (Повторяю, потому что, может быть, ты не получил письмо с почты.) Воспаление, которое было в животе — прошло; но она еще лежит и не может ничего есть крепкого, и очень слаба. Ребенка она родила 6-тимесячного, девочку, которая сейчас же умерла. Нынче 16-й день ее болезни.

Я, как всегда бывает, чувствовал себя совсем здоровым во время ее болезни, а теперь опустился и предполагаю, что пора умирать.

Жду от тебя ответа на то письмо, которое писал в Лазарево. 1Ответь о деньгах и о Грише.

Ты говоришь — мне не до вас. Нет, мне всегда до вас. Я вчера ночью почувствовал себя ужасно дурно; в висках шумит, и стало жутко. Думаю себе, умру, и стал себя спрашивать: для кого это интересно и кому это не доставит удовольствия, что я умру. Перебирал всех и нашел, что всем будет весело или рассказать или посодействовать, кроме жены и тебя.

Какова зима! Я 3-го дня ездил с собаками и без пороши затравил 6 русаков.

Л. Т.

Дата определяется содержанием.

1Ближайшая к Пирогову, имению С. Н. Толстого, станция Московско-Курской ж. д.

1875 г. Ноября 20...25? Я. П.

Начинаю с того, что у нас теперь, слава богу, всё хорошо; кроме остатков коклюша, можно сказать, что жена поправляется и довольно быстро. Она сидит и ходит, хотя еще держит строжайшую диету. Продолжаю же просьбой. Мне нужно выписать учебные пособия для наших школ. Так как я себе дал слово не входить в личные сношения с Соковниным, я позволяю себе просить вас сделать это за меня. Нужно:

1) Хрестоматий Паульсона 1(книг для чтения) — 50.

2) Руководств к православной вере Соколова 2— 10.

3) Задачников Малинина 3— 10.

4) Грифельных досок — 100.

5) Грифелей — 1000.

6) Карандашей — 24.

7) Перьев коробок — 10.

8) Прописей — 50.

Всё это как можно лучше и дешевле, и выслать как можно скорее.

Ваш Л. Толстой.

Впервые опубликовано в «Сборнике Государственного Толстовского музея», М. 1937, стр. 209—210. Датируется содержанием и записью в отчете Н. М. Нагорнова под 27 ноября 1875 г.: «Отправка училищных принадлежностей в Ясную 2 руб. 50 коп.» (ГМТ).

1И. Паульсон, «Книга для чтения и практических упражнений в русском языке. Учебное пособие для народных училищ». Новое исправленное издание бр. Салаевых, М. 1873. Упоминается в рассказе Толстого «Хозяин и работник» (1894—1895 гг.).

2Д. Соколов, «Начальное наставление в православной христианской вере», изд. 10-е, Спб. 1875.

3А. Малинин и К. Буренин, «Собрание арифметических задач для гимназий», изд. 8-е, бр. Салаевых, М. 1873.

1875 г. Ноября 30. Я. П.

Ваше письмо, дорогой Николай Николаевич, произвело на меня такое сильное впечатление, что защипало в носу и слезы выступили в глаза. Это впечатление производит на меня выражение всего настоящего, «Das Echte», 1кот[орое] так нечасто встречается. Поразило оно меня еще и потому, что оно спрашивало то самое, или по крайней мере делало вопросы из той самой области, в котор[ой] я сам для себя пред этим писал ответы на занимающие меня вопросы. 2

Я вам посылаю то, что я написал вроде предисловия к задуманному мною философскому сочинению. Вы увидите из этого, что из 3-х вопросов Канта 3меня (в этом различие наших характеров) занимает только, и с детства занимал, один последний вопрос — на что мы можем надеяться?

Различие между мною и вами только внешнее. Для всякого мыслящего человека все три вопроса нераздельно связаны в один — что такое моя жизнь, что я такое? Но каждому человеку инстинкт предчувствия, опыт ума — что хотите — указывает на то, какой из этих трех замков этих дверей легче отпирается, для какого у него есть ключ, или, может быть, к какой из дверей он приткнут жизнью; но несомненно то, что достаточно отворить одну из дверей, чтобы проникнуть в то, что заключается за всеми. Я вполне понял то, что вы говорите, и хотя бы желал дождаться вашего разъяснения и разграничения пассивной и активной деятельности, я не могу воздержаться от желания изложить вам мой ответ на этот 2-й вопрос: что я должен делать?

Я знаю, что это очень дерзко и может показаться странным и легкомысленным — отвечать на такой вопрос на 2-х почтов[ых] листиках бумаги, но я имею причины, по к[оторым] считаю, что не только могу, но должен это сделать. И сделал бы это, если бы я писал не письмо вам, близкому человеку, но если бы я писал свою profession de foi, 4зная, что меня слушает всё человечество.

Вот какие это причины:

(Пожалуйста, слушайте меня внимательно, не сердитесь на это отступление и поправьте, что неточно, уясните, что неясно, и опровергните, что неверно. Это отступление есть в сущности то, что называют изложением метода.)

При всяком научном изложении предполагается, что излагаемая наука неизвестна слушателю или читателю. Если даже что известно, то излагающий науку требует, чтобы читатель забыл то, что он знает, и излагающий начинает с начала определять по-своему, сообразно с имеющимися в виду целями науки, каждое известное слушателю явление.

Полагаю, что вы, прочтя это, уже сами подставили примеры из математических, естественных и политических наук, к[оторые] подтвердили то, что таков прием и ход изложения всех наук.

Прием этот во всех науках естественен и необходим, потому что результаты знания (в какой бы то ни было отрасли наук) не могут быть известны слушателю — он не может понять их и поверить в их действительность, если прежние понятия его о явлениях известной области знания не были исправлены и если он не был введен шаг за шагом в объяснения первых явлений.

Человек не может узнать вес солнца и поверить в истинность вычисления, если ему не показано, что солнце не ходит; и не может поверить в дарвинову систему, если понятие лошади, рыбы и т. д. не заменено в нем понятиями организма и его функциями.

Нужно заметить еще то, что в изложении всех наук прием изложения, поправки, кот[орые] делаются в понятиях слушателя, т. е. способ определения простейших явлений науки, делается не по одному общему закону, но всегда только сообразно с последними результатами, кот[орых] достигла наука (и кот[орые], хотя и известны излагающему, неизвестны слушателю), так что определение простейших явлений представляется и действительно есть произвольно или зависимо от той степени, на к[оторой] стоит наука. Во времена древних говорили: огонь — стихия, во времена Ньютона — истекающие лучи, теперь говорят — движение эфира. Все науки не могут поступать иначе, ибо есть всегда известные излагающему и неизвестные слушателю результаты науки, к убеждению в кот[орых] надо привести слушателя. —