Полное собрание сочинений. Том 61

Датируется содержанием и пометкой Фета на письме: «6 марта».

1Письмо Фета неизвестно.

2Ханна Терсей.

3См. письмо № 302.

1870 г. Марта первая половина. Я. П.

Любезный друг!

Я получил перед отъездом от прикащика Соловьева 1билет на 2000 р., поэтому 13-го ты получи только билет в 10 т[ысяч] на имя Лизы. 2

Еще сделай милость, пошли в гостиницу Россия спросить, не оставил ли я там (я наверное оставил) детский ботинок и пришли мне его. 3

Как ты поживаешь и Маша? 4Что наши? 5Не приедешь ли к нам еще раз до общего отъезда в деревню?

Когда же совсем поедешь в деревню, это уж дело решенное, что ты с Машей и Софеш погостишь у нас. Соня иначе очень огорчится. У нас теперь всё слава богу, только вчера Илюша заболел, кажется, несерьезно. —

Ханна 6уехала, но, по всем вероятиям, вернется. Мы ей предложили следующее: Вот мол вам 50 руб. на дорогу англичанке, которую вы пришлете, и вот вам еще за два месяца вперед жалованья. Если вы вздумаете сами вернуться через два месяца, то оставьте себе эти 110 рублей, если нет, то отдайте их другой. Она очень желает вернуться, и мы надеемся. Дети скучают по ней, особенно Таня. —

Мои занятия за это время составляют коньки. Сережа со мной уже катается порядочно. Прощай, до свидания.

Твой Л. Толстой.

Прилагаю контрамарку на недостающие до 10 т[ысяч] 449 р. Может быть, ее нужно возвратить. —

Датируется временем возвращения Толстого из Москвы.

1Книготорговец И. Г. Соловьев.

2С. А. Толстая в автобиографии «Моя жизнь» пишет, что из гонорара, полученного за «Войну и мир», Толстой подарил Елизавете и Варваре Валериановнам по 10 тысяч рублей.

3В ГМТ сохранился обрывок доверенности Толстого на этот предмет следующего содержания:

нице России в первых числах марта забыт детский башмак шагреневой кожи. Прошу передать его сему подателю. —

Граф Лев Толстой.

4Дочь Д. А. Дьякова.

5Семья М. Н. Толстой. См. прим. 2 к письму № 296.

6Англичанка, жившая у Толстых в качестве гувернантки.

1870 г. Марта 19. Я. П.

19 марта 1870.

Милостивый государь!

Я с большим удовольствием прочел вашу статью о женщинах и обеими руками подписываюсь под ее выводы; но одна уступка, кот[орую] вы делаете о женщинах бесполых, мне кажется, портит всё дело. Таких женщин нет, как нет четвероногих людей.

Отрожавшая женщина и не нашедшая мужа женщина все-таки женщина, и если мы будем иметь в виду не то людское общество, кот[орое] обещают нам устроить Милли и пр., а то, которое существует и всегда существовало по вине непризнаваемого ими кого-то , мы увидим, что никакой надобности нет придумывать исход для отрожавшихся и не нашедших мужа женщин: на этих женщин без контор, кафедр и телеграфов всегда есть и было требование, превышающее предложение. — Повивальные бабки, няньки, экономки, распутные женщины. Никто не сомневается в необходимости и недостатке пов[ивальных] бабок, и всякая несемейная женщина, не хотящая распутничать телом и душою, не будет искать кафедры, а пойдет насколько умеет помогать родильницам. Няньки — в самом обширном народном смысле. Тетки, бабки, сестры это няньки, находящие себе в семье в высшей степени ценимое призвание. Где семья, в кот[орой] бы не было такой няньки, кроме нанятой? И счастлива та семья и те дети, где она есть. И женщина, не хотящая распутничать душой и телом, вместо телеграфной конторы всегда выберет это призвание, — даже не выберет, а сама собой нечаянно впадет в эту колею и с сознанием пользы и любви пойдет по ней до смерти. Не говорю о наемных няньках, кот[орых] мы выписывали из Швейцарии, Англии, Германии.

Под экономками, кроме наемных, опять я разумею тещ, матерей, сестер, теток, бездетных жен. Опять призвание женственное, в высшей степени полезное и достойное. Не знаю, почему для достоинства женщины — человека вообще выше передавать чужие депеши или писать рапорты, чем соблюдать состояние семьи и здоровье ее членов.

Вы, может быть, удивитесь, что в число этих почетных званий я включаю и несчастных б.... Это я обязан сделать потому, что мои доводы строятся не на том, что бы мне желательно было, а на том, что есть и всегда было. Эти несчастные всегда были и есть и, по-моему, было бы безбожием и бессмыслием допускать, что бог ошибся, устроив это так, и еще больше ошибся Христос, объявив прощение одной из них. Я только смотрю на то, что есть, стараюсь понять, для чего оно есть. То, что этот род женщин нужен, нам доказывает то, что мы выписали их из Европы; то же, для чего они необходимы, нетрудно понять, если мы только допустим то, что всегда было, что род человеческий развивается только в семье. Семья только в самом первобытном и простом быту может держаться без помощи магдалин, как это мы видим в глуши, в мелких деревнях; но чуть только является большое скопление в центрах — большие села, маленькие города, большие города — столицы, так являются они и всегда соразмерно величине центра. Только земледелец, никогда не отлучающийся от дома, может, женившись молодым, оставаться верным своей жене и она ему, но в усложненных формах жизни, мне кажется очевидным, что это невозможно (в массе, разумеется). Что же было делать тем законам, кот[орые] управляют миром? Остановить скопление центров и развитие? Это противоречило другим целям. Допустить свободную перемену жен и мужей (как этого хотят пустобрехи либералы) — это тоже не входило в цели провидения по причинам ясным для нас — это разрушало семью. И потому по закону экономии сил явилось среднее — появление магдалин, соразмерное усложнению жизни. Представьте себе Лондон без своих 80 т[ысяч] магдалин. Что бы сталось с семьями? Много ли бы удержалось жен, дочерей чистыми? Что бы сталось с законами нравственности, кот[орые] так любят блюсти люди. Мне кажется, что этот класс женщин необходим для семьи, при теперешних усложненных формах жизни. — 1Так что, если мы только не будем думать, что общественное устройство произошло по воле каких-то дураков и злых людей, как это думают Милли, а по воле, непости[жи]мой нам, то нам будет ясно место, занимаемое в нем несемейной женщиной. —

Они смотрят с точки зрения гордости, т. е. желания показать, что они устроят мир лучше, чем он устроен, и потому ничего не видят; но стоит только посмотреть с точки зрения существующего, и всё станет ясно. Они говорят о женщине хорошо. Призвание женщины все-таки главное — рождение, воспитание, кормление детей. Мишеле 2прекрасно говорит, что есть только женщина, а что мужчина есть le mâle de la femme. 3Посмотрите же на эту женщину, исполняющую свой прямой долг. Тот, кто жил с женщиной и любил ее, тот знает, что у э[той] женщины, рожающей в продолжение 10, 15 лет, бывает период, в котором она бывает подавлена трудом. Она носит или кормит; старших надо учить, одевать, кормить, болезни, воспитание, муж и вместе с тем темперамент, кот[орый] должен действовать, ибо она должна рожать. В этом периоде женщина бывает, как в тумане напряжения, она должна выказать упругость энергии непостижимую, если бы мы не видали ее. Это вроде того, как наши северн[ые] мужики в 3 мес[яца] лета убирают поля. В этом-то периоде представьте себе женщину, подлежащую искушениям всей толпы неженатых кобелей, у к[оторых] нет магдалин, и главное — представьте себе женщину без помощи других несемейных женщин — сестер, матерей, теток, нянек. И где есть женщина, управившаяся одна в этом периоде? — Так какое же нужно еще назначение несемейным женщинам? они все разойдутся в помощницы рожающим, и всё их будет мало, и всё будут мереть дети от недосмотра и будут от недосмотра дурно накормлены и воспитаны.