Полное собрание сочинений. Том 60

Письмо не это, а другое, которое еще не готово нынче. 1

Что за прелесть Люцерн и как мне всё здесь приходится — чудо! Я живу в пансионе Даман на берегу озера; но не в самом пансионе, а в чердачке, состоящем из двух комнат и находящемся совершенно отдельно от дома. Домик, в котором я живу, стоит в саду, весь обвит абрикосами и виноградником; внизу живет сторож, я наверху. В сенях висят хомуты, подальше под навесом журчит фонтанчик. Перед окнами густые яблони с подпорками, некошенная трава, озеро и горы. Тишина, уединение, спокойствие. Служанка моя старушка с желто-белыми седыми волосами, маленьким зобиком и самой добродушной сморщенной рожицей. Она глуха, как тетерев, и говорит на каком-то таком ужасном patois, 2что я ни слова понять не могу; она стара, уродлива, вечно моет, носит воду и делает тяжелую работу; но вечно смеется и таким детским, звучным, веселым смехом, что два желтые зуба, которые она при этом показывает, зубы эти даже милы. Когда я вчера пришел на квартиру, первое лицо я встретил миловидную 17-ти летнюю хозяйскую дочь в белой кофточке, которая, как кошечка, подпрыгивая по зеленым аллеям, бегала с другой хорошенькой девушкой, второе лицо была милая старушка, которая мыла полы. Я спросил у нее, где хозяйка? Она не слыхала и сказала мне что-то, чего я не понял. Я улыбнулся, она подперла бока и принялась смеяться; но так отлично, что я тоже стал смеяться. И теперь, как только мы встретимся, мы посмотрим Друг на друга и смеемся; но каким летним, чудесным смехом. Даже часто, я устану писать и нарочно выйду к ней, мы посмеёмся, и я опять пойду писать, а она пойдет мыть, и мы оба очень довольны. Вечером же вчера и я сел с свечкой в первой маленькой комнатке, которую я сделал салоном, и не мог нарадоваться своему помещению. Два стула, покойное кресло, стол, шкап, всё это просто, деревенско и мило ужасно. Полы некрашенные, с расшедшимися половицами, маленькое окошечко с беленькой сторой, в окошечко глядят виноградные листья и усы, и освещенные огнем свечки кажутся головами, когда косясь нечаянно посмотришь на них. А дальше в окне черные стройные раины, а сквозь них тихое озеро с лунным блеском; а с озера несутся далекие звуки трубной музыки. Отлично! Так отлично, что я пробуду здесь долго. Знаете что, приезжайте сюда, дорогой друг, после первого курса. Как бы мы здесь зажили, и поехали бы вместе. Я буду ждать вашего ответа. Письмо о Люцерне пришлю вам, как кончу. Право, приезжайте, ведь я еду в Голландию по Рейну и [к] вам в Остенд, 3вот и по дороге; впрочем, я на всё согласен, лишь бы быть с вами. До свиданья.

Ваш Гр. Л. Толстой.

9 Июля.

Впервые опубликовано в ТПТ, 4, стр. 33—35.

1Фраза: «Письмо не это» вписана позже между строк в объяснение того, что дальнейший текст не то письмо, о котором говорится выше как об образчике будущих писем. То же предполагаемое, еще не дописанное письмо — описание случая с уличным певцом, певшим под балконом отеля Швейцергоф, которое превратилось в рассказ «Люцерн» (см. т. 5, стр. 3—27); случай этот произошел 7 июля н. с. 1857 г. 8 июля Толстой засел за писание и 11 июля кончил. Подробнее историю писания «Люцерна» см. в т. 5, стр. 277—286.

2[наречие,]

3Остенде — порт в бельгийской провинции западной Фландрии.

1857 г. Июля 5/17. Люцерн.

Надеюсь, милая бабушка, что вы и не ожидали меня по нынешней погоде. 1Я полагаю, что вы устали и ляжете спать теперь, как я это сделал, придя с Риги; 2поэтому нейду к вам. Поедете ли вы нынче кругом озера? 3— Вообще ожидаю ваших приказаний. —

Ваш Гр. Л. Толстой.

17 июля.

Нет ли известий о моем псе? 4

Впервые опубликовано в ПТ, стр. 76—77. Год определяется записью в Дневнике под 5/17 июля, т. 47, стр. 145.

1Судя по записи Дневника, в этот день с утра шел дождь.

2Толстой поднимался на горный межозерный массив Риги с северного, более пологого, склона, от деревни Гольдау. Подробнее см. в т. 47, стр. 477, прим. 1945.

3Фирвальдштетское озеро в Швейцарии; на его восточном берегу расположен Люцерн.

4См. записи в Дневнике под 4/16, 5/17, 10/22 июля, т. 47, стр. 144, 146.

На обороте четвертой страницы письма рукой Толстого написано: «Eritis ut Deus» [«Будьте как бог»].

1857 г. Июля 9/21. Цюрих.

21 Июля. Цюрих. 1

Кругом я виноват перед вами, дорогой Василий Петрович, за то, что пропустил целую неделю, не отвечая с получения вашего письма. 2Я был и занят, и Толстые приехали в Люцерн, и вслед за тем я собрался ехать. Еду я, как писал, 3по Рейну в Англию, но по дороге заеду в Зинциг к Тургеневу, откуда получил от него письмо. 4Зинциг на левом берегу Рейна близ Ремагена. Возле Андернаха. Там воды, куда его послал Берлинский доктор. Судя по письму его, он душевно спокойнее. Стихотворение Фета прелестно. Не прочтя вашего замечания о неловких 2-х стихах, я сделал тоже. Досадно. Зато: И в воздухе за песнью соловьиной разносится тревога и любовь! — Прелестно! 5И откуда у этого добродушного толстого офицера берется такая непонятная лирическая дерзость, свойство великих поэтов. — Главное содержание моего письма, кот[орое] вы не разобрали, было следующее. Меня в Люцерне сильно поразило одно обстоятельство, кот[орое] я почувствовал потребность выразить на бумаге. А так как в мое путешествие у меня много было таких обстоятельств, слегка записанных мною, то мне и пришла мысль восстановить их все в форме писем к вам, на что я и просил вашего согласия и совета. 6Люцернское же впечатление я тотчас же стал писать. Из него вышла чуть не статья, которую я кончил, которой — почти доволен и желал бы прочесть вам, но видно не судьба. Покажу Тург[еневу] и ежели он апробует, то пошлю Панаеву. Ежели захотите написать, то в Париж poste restante. 7Я буду в Париже, думаю, через месяц. 8Ежели бы там столкнуться с вами — как бы хорошо было. Увы! я в Люцерне схватил [[1]]. — Вот до чего довело меня воздержание! Бросился на первую попавшуюся! теперь лечусь и хочу пригнать так, что[бы] дольше пробыть с Тург[еневым], там дождусь, пока совсем кончится. —

Как вы? физически и морально. Надеюсь, что физически лучше. Морально же вы умеете никогда не быть в худом положении. Впрочем напишите, ежели вы не сердитесь на меня (мне всё кажется, что вы сердитесь после вашего последнего письма, и это было причиной молчанья — я не мог в тон попасть).

Напишите в Лондон poste restante. Грустно бы было потерять друг друга из вида. —

Ежели я так некалиграфически написал первое письмо и напутал там что-то, то вам не следует сердиться. Всё это произошло от мгновенного припадка сильнейшей нежности к вам. —

Тургенев пробудет в Зинциге до начала августа с. с. Прочтите биографию Curer Bell, 9ужасно интересно по интимному представлению литературных воззрений различных лучших кружков современных английских писателей и их отношений. Прощайте, дорогой друг. Изо всех душевных сил жму вашу руку и желаю вам главного — выздоровления. Может, вы напишете тотчас по получению этого письма Тургеневу, напишите, когда будете в Остенде. Может, я застану ваше письмо у него, а вас застану в Остенде, куда я обещал Толстым заехать. 10