Полное собрание сочинений. Том 58

870. 67 21—28 . Ездил с Ч [ ертковым ] в Троицкое..... экспроприатор, защищавший насилие..... женщин, испытуемых и беспокойных. — Приводим рассказ Толстого о впечатлениях, полученных от посещения Троицкой окружной психиатрической больницы, по записи А. Б. Гольденвейзера: «Самое тяжелое — это в Троицкой больнице разряд испытуемых. Это большею частью преступники и преимущественно политические. Один, например (Федоров), присужден был к смертной казни зa убийство и ему смягчили наказание на двадцать лет каторги. Их испытывают, так как среди них подозреваются симулянты. Я с одним беседовал. Он очень умный революционер [Попов] и очевидно развитой человек. Он спорил со мной, опровергал мои доводы, отлично знает то, что я писал. Доктор мне тихо сказал:— «Спросите его, кто он?». — Я спросил. Он нехотя пробормотал: — Я — Петр великий. — Очевидно ему стыдно было это мне сказать, потому что похоже, что он здоров и симулирует сумасшествие». («Вблизи Толстого», 2, стр. 66—67.) См. также прим. 850.

Один из врачей Троицкой больницы, В. В. Люстрицкий, подробно описал посещение Толстым больницы и впечатление на врачей и больных этого посещения в своей статье: «Лев Николаевич Толстой в Московской окружной лечебнице для душевно больных». — «Обозрение психиатрии, неврологии и экспериментальной психологии», Спб., 1910, 12, стр. 726—732. Приводим отдельные выдержки из этой статьи: «В мужском отделении наиболее долго он говорил с испытуемым Поповым (paranoia chronica) и заболевшим психически арестантом Федоровым (также рагадоіа chronica). Между прочим первый из этих больных спросил Льва Николаевича, придет ли на земле бессмертное царство и скоро ли оно придет... На этот вопрос Лев Николаевич ответил: «Такая жизнь несомненно наступит на земле... мы не знаем, когда она наступит, но она наступит; каждый человек должен стараться, чтобы такая жизнь наступила скорее, а для этого каждый должен жить хорошей нравственной жизнью» (стр. 728). Далее Попов начал говорить, что он Петр великий и живет уже 200 лет. Лев Николаевич просил его «так не говорить», добавив: «вы так хорошо начали говорить, а теперь говорите другое». Федоров был присужден к смертной казни, которая ему заменена бессрочной каторгой (стр. 729). На женской половине в наблюдательном отделении Льва Николаевича увидела больная Аннина (dementia paranoides) и стала его всячески бранить, правильно называя его по имени и фамилии. Лев Николаевич заметил: «чтó она имеет против меня?» и прошел дальше. В том же отделении одна больная при виде проходивших обнажилась. Лев Николаевич сказал, обращаясь к сопровождавшему его Черткову: «заметили ли вы, что сделала эта женщина?» и тут же добавил слова, повидимому относящиеся к душевно больным: «женщины циничнее мужчин» (стр. 729). В женском беспокойном отделении он был сразу окружен шумливыми беспокойными больными. Кто просил о выписке, кто пятачек, кто, чтобы пускали в церковь, были и такие, которые просто бесцельно кричали. Уходя из этого отделения, Лев Николаевич спросил о религиозных больных: получив ответ, что многие больные, особенно эпилептики, религиозны, он поинтересовался, каким образом удовлетворяются религиозные потребности больных. Затем он сказал, что душевно больные несчастны, что врачам психиатрам нелегко видеть страдания их и что психиатры вероятно долго не могут привыкнуть смотреть на своих больных, как на больничный материал. Осмотр лечебницы продолжался около 2 часов. После него Лев Николаевич во дворе лечебницы снялся вместе со всеми врачами (стр. 730). Его отношение к душевно-больным можно характеризовать следующим образом: во-первых, полное отсутствие боязни и тревоги в обращении с любым душевно-больным. Несмотря на предупреждения, несмотря на то, что в беспокойных отделениях Московской окружной лечебницы собраны из центральных, губерний самые опасные больные, он совершенно свободно разговаривал и убеждал таких больных, ведя беседу между прочим с самым агрессивным из таких больных — Абрамовым... Эта черта, могущая быть кратко охарактеризована словами: обращения с душевно больными, как с душевноздоровыми, — у Льва Николаевича явилась резко выраженной и производила сильное впечатление. Мало того: Лев Николаевич был не прочь начать переубеждать больного в его бредовых и нелепых идеях, галлюцинациях и иллюзиях, столь часто аффектирующих больных». (Стр. 731.)

Подытоживая впечатления от посещения Мещерской и Троицкой психиатрических больниц в своей статье «О безумии» (см. т. 38), Толстой пишет: «То же, что мы живем безумной, вполне безумной, сумасшедшей жизнью, это не слова, не сравнение, не преувеличение, а самое простое утверждение того, чтò есть.

Ha-днях мне случилось посетить два огромных учреждения душевно больных, и впечатление, которое я вынес, было то, что я видел учреждения, устроенные душевно-больными, одной общей повальной формы сумасшествия, для больных разнообразными, неподходящими под общую повальную форму, формами сумасшествия. Все эти разнообразные формы сумасшествия подразделяются теми, которые одержимы одной повальной формой сумасшествия, на множество разных классов, отделов и видов... В сущности есть только одно ясное и понятное деление больных в больницах, и определяется то или другое обращение с ними. Деление это такое: 1) беспокойные (прежде они назывались буйными), 2) полубеспокойные, 3) спокойные и 4) испытуемые.

И это самое деление вполне точно относится ко всему огромному количеству людей, одержимых безумием, так называемой, культурой нашего времени». См. прим. 869.

871. 67 29—30. Дома извест [ ие] приезда матери , — В. Г. Чертков, которому был запрещен въезд в Тульскую губернию (см. прим. 41 и 646), 19 июня 1910 г. получил письмо от М. А. Стаховича, что запрещение это снято Столыпиным на время пребывания в Телятинках матери Черткова, Елизаветы Ивановны Чертковой, которая намеревалась летом 1910 г. приехать в Телятинки и хлопотала в Петербурге о разрешении ее сыну находиться с нею в Телятинках. См. прим. 1212.

Д. П. Маковицкий в своих Записках от 19 июня писал, что В. Г. Чертков, сообщая Толстому о полученной возможности приехать в Телятинки, прибавил, «что этому решению очень содействовали посещения Львом Николаевичем их. Это действует. Им стыдно подвергать Льва Николаевича неудобствам и опасностям путешествия. Лев Николаевич не мог удержаться, чтобы не посмеяться над глупостью правительства: ограничивать людей, где им жить».

872. 67 30. Песни — Саша. — В. Ф. Булгаков в своем Дневнике (стр. 237) записал, что он пел под аккомпанемент Александры Львовны с хором русские песни: «Вот мчится тройка удалая», «Последний нонешний денечек» и, по просьбе Толстого, «Барыню».