Полное собрание сочинений. Том 58

12 августа, стр. 133.

1670. 133 5 . Решил вчера все сказать Тане. — Этими словами Толстой отмечает свое намерение сказать о Завещании Татьяне Львовне, которая до сих пор о существовании его не знала. См. Записи Гольденвейзера, 2, стр. 244 и конец письма к В. Г. Черткову от 12 августа, прим. 1631.

1671. 133 8—9 . Ч [ ертков ] оч [ ень ] доволен моим письмом, по словам Саши. — Письмом от 12 августа о неправоте П. И. Бирюкова в вопросе о Завещании. См. прим. 1631 и 1669.

1672. 133 10 . Ге хорошо рассказывал о Швейцарии. — Приехавший в Ясную поляну Н. Н. Ге, постоянно живший в Швейцарии, много рассказывал о жизни швейцарцев, об их государственном и земельном устройстве. Подробно этот рассказ Ге записан А. Б. Гольденвейзером в его Записях, 2, стр. 247—253.

1673. 133 10—12 . С [ офья ] А [ ндреевна ] ..... оч [ ень ] жалка. — Приводим выдержку из «Ежедневника» С. А. Толстой от 12 августа: «Таня была в Туле; вечером осы́пала меня незаслуженными упреками и огорчила, что Лев Николаевич опять собирается к ней в Кочеты, а он кашляет и совершенно нездоров. Опять я взволновалась, те же страдания, желание смерти. Были Ге, Николаев, Гольденвейзер, и всё разговоры». Кроме того о волнении С. А. Толстой 12 августа см. Записи А. Б. Гольденвейзера, 2, стр. 246. Он передает, что Толстой сказал ему про Софью Андреевну: «Вы слышите? Она совсем больна, возбуждена ужасно».

13 августа, стр. 133.

1674. 133 13—14 . Ч [ ерткова ] хорошее письмо — Письмо от 13 августа, см. прим. 1198.

1675. 133 15 . отъезду. — В Кочеты к Сухотиным.

14 августа, стр. 133.

1676. 133 1б—21. Все хуже и хуже..... Едет с нами. — См. запись в Дневнике и прим. 1195. Приводим выдержку из Записок В. М. Феокритовой от 14 августа: «Сегодня решено было окончательно, что Лев Николаевич поедет в Кочеты с Татьяной Львовной и Сашей. И как следовало ожидать, Софья Андреевна не могла остаться спокойной, так как с приезда Татьяны Львовны она всё время уже волновалась об отъезде Льва Николаевича. Очевидно, ей самой ехать не хотелось, а отпустить Льва Николаевича без себя — боялась его свидания с Чертковым, да кроме того, ясно было нежелание Льва Николаевича и Татьяны Львовны брать ее с собой, так как и цель поездки была исключительно дать отдохнуть измученному ею Льву Николаевичу. Сознавая это нежелание и не будучи в состоянии побороть свою ревность к Черткову и, главное, не желая оставлять ни на шаг без себя Льва Николаевича, Софья Андреевна решила ехать с ними, но не признавалась в этом, опять употребляла свое орудие — истерику, которое до сих пор доставляло ей всё ею желанное. С утра она была так взволнована, что видом своим пугала всех: глаза были расширены, лицо красное, говорила много... Как встала, Софья Андреевна быстро прошла в кабинет Льва Николаевича и там что-то говорила истерическим громким голосом, когда же Татьяна Львовна вошла к Льву Николаевичу, то нашла его уже одного в ужасно подавленном состоянии. Лев Николаевич сказал ей, что он теперь вполне убедился, что она больна, потому что говорить такие вещи, которые она ему говорила, здоровый человек не может, и Лев Николаевич только и говорил, что ее нужно жалеть и жалеть... Татьяна Львовна, совсем измученная и растерянная, говорила нам: «Как вы не видите, что она совсем больна? Что она говорила папа! Ведь вы знаете, что она спрашивала его, можно ли ей поехать к Масловым и не будет ли папа ревновать ее к Танееву, который там будет. Что же, здоровый может спросить это в 66 лет?. И потом она ему говорила еще что-то такое неприличное, что папа мне даже не хотел сказать. Нет, я убеждена, что она больна, и скоро надо будет приставить к ней доктора и назначить над ней опеку». А. Б. Гольденвейзер в примечании к записи от 14 августа (стр. 260) передает, что «Татьяна Львовна рассказывала; что когда она утром вошла в комнату Льва Николаевича, он сидел за столом и, опустивши голову на руки, рыдал». Далее на стр. 263 он передает слова Толстого, сказанные ему в вагоне, когда он провожал его до ближайшей станции: «Скажите Владимиру Григорьевичу, что я совсем подавлен». Потом помолчал и сказал еще: «Я чувствую, что это так не может долго продолжаться; я думаю, что это должно кончиться катастрофой, и очень скоро».

Масловы, упоминаемые в цитируемой записи В. М. Феокритовой — семейство Федора Ивановича Маслова (1840—1915), орловского помещика и судебного деятеля, с которым С. А. Толстая находилась в дружбе.

Сергей Иванович Танеев (1856—1915), композитор и пианист, которым увлекалась С. А. Толстая, что в свое время Толстому доставляло не мало страданий. См. Дневник 1889 г., т. 50 и письма к С. А. Толстой, т. 84.

1677. 133 21 . Вар [ ю] как будто выгоняет. Саша огорчена. — С. А. Толстая объявила В. М. Феокритовой, работавшей в качестве переписчицы, что предполагает найти на ее место другую. В. М. Феокритова в то время была ближайшим другом А. Л. Толстой. В случае ее отъезда из Ясной поляны А. Л. Толстая была бы лишена единственной постоянной поддержки в защите отца и потому она была очень огорчена намерением своей матери. (Дневник А. Л. Толстой, Записки В. М. Феокритовой. ) На этот раз С. А. Толстая не осуществила своего намерения.

15 августа, стр. 133.

1678. 133 22—25 . Дорогой в Кочеты..... — Приехали спокойно , — См. прим. 1205.

1679. 133 26. Саша списывает. — Вечером 15 августа Толстой передал Александре Львовне тетрадь Дневника для вписывания в нее мыслей из Записной книжки, как это он делал и накануне (см. сноска 2, стр. 93). Софья Андреевна увидела это и стала упрекать Толстого за то, что он показывает Дневник не ей, а Александре Львовне. (Дневник А. Л. Толстой. ) См. запись в «Дневнике для одного себя» от 16 августа и прим. 1208

16 августа, стр. 133.

1680. 133 27—31. Нынче утром и оч [ енъ ] жалка. — См. запись от 15 августа прим. 1679 и 1208.

18 августа, стр. 134.

1681. 134 4—6 . С [ офъя ] А [ ндреевна ] ..... и молчал. — См. запись в большом Дневнике и прим. 1212.

19 августа, стр. 134.

1682. 134 12. я напрасно согласился. — О прежних обещаниях Толстого жене см. его письмо от 14 июля 1910 г., прим. 1011.

1683. 134 13—14 . Письмо от Ч [ ерткова ] хорошее..... на больных. — Толстой получил письмо Черткова от 15 августа, в котором последний писал: «Мне давно хотелось сообщить вам некоторые известные мне, выведенные сведующими людьми из опыта соображения относительно приемов обращения с так называемыми «душевно больными», или даже с лицами только расположенными к таким болезням, или только «страдающими нервами». Упомянуть мне хотелось собственно о трех, выработанных практикой вполне признанных приемах. Более или менее известны мне эти приемы были давно; но недавно мне пришлось обсуждать их с несколькими психиатрами... и они все в один голос подтвердили основательность этих приемов. Пригодится ли вам или нет то, что имею сказать, это ваше дело, но сообщить вам это я чувствую настойчивую потребность: