Полное собрание сочинений. Том 58

Первый, прием или «медицинский» совет это то, чтобы в тех случаях, когда жена или муж страдает нервным расстройством, нервным сердцебиением или удушьем, а тем более истерией, то его жена или ее муж должны избегать присутствовать при этом, так как опытом дознано, что присутствие его или ее не только не помогает, но вредит состоянию больной или больного. Во взаимных отношениях между супругами устанавливается на всю жизнь некоторого рода специфическая нервная сообщительность или экспансивность, которая заставляет больную или больного, в случаях нервного расстройства, еще более демонстрировать свое болезненное состояние вместо того, чтобы наоборот, сдерживать себя...

Второй прием обращения с нервно или душевно больными это — никогда не исполнять тех их требований или желаний, которые они предъявляют путем истерики , ибо хотя бы эти желания и были вполне исполнимы, но самый факт исполнения их под впечатлением, производимым их истерикой, самым пагубным образом влияет на развитие болезни, ибо служит добавочным стимулом в будущем для возобновления истерики, лишь только у больного появится новое желание, которое не будет сразу исполнено...

Наконец, третий прием состоит в том, чтобы больной, страдающий собственно от неумения отличать законные пределы, отделяющие требования собственной личности от области интересов и свободы действия другого человека, — чтобы такой больной, хотя бы внешним образом чувствовал, что всё ж таки пределы эти есть и должны быть. В психиатрических больницах и даже при нахождении больного на свободе, но под присмотром, условие это достигается недопустимыми с нашей с вами точки зрения внешними, более или менее насильственными приемами: стена, замòк, держание за руки, обязательные правила и т. п. Но зато у нас есть другое несравненно сильнейшее сдерживающее начало — это внутренний голос божий, указывающий нам, что мы можем и чего не должны делать. Правда, указание это относится только до меня одного, и я не признаю зa собою права навязывать требования этого моего внутреннего голоса кому бы то ни было другому, хотя бы и самому близкому человеку...»

1684. 134 15. За обедом не кстати рассказал об Arago tout court. — Возможно, что Доминик-Франсуа Араго (27 февраля 1786 — 3 октября 1853) — французский физик, сделавший ряд открытий в области света, магнетизма, вращения и изменения скорости земли и пр. Вместе с тем политический деятель, член палаты депутатов, министр внутренних дел и морской, член Учредительного собрания. Написал ряд научных трудов, статей публицистического характера и свою автобиографию. Его сочинения переведены на русский язык. В 1805 г., участвуя в научной экспедиции по измерению меридиана в Испании, во время испанского восстания против Наполеона был арестован и сидел в тюрьме. По освобождении пытался переправиться через Средиземное море и переехать во Францию, но по пути корабль потерпел крушение от бури, и Араго добрался до Алжира, где был зачислен в рабство и исполнял до 1809 г. должность толмача. В 1809 г. ему удалось освободиться и перебраться на родину.

Д. П. Маковицкий в своих Записках от 19 августа пишет: «Лев Николаевич рассказал про Arago, как остановил оратора, называвшего его в своей речи Monsieur Arago, что он тридцатилетней работой заслужил того, чтобы его называли просто Arago — court Arago. Лев Николаевич пересказал слова Arago по-французски».

20 августа, стр. 134.

1685. 134 17—20 . Хорошо говорил со сторожем..... скрыться. — И. М. Диомидов в своих воспоминаниях («Встреча с Толстым») на стр. 48 пишет, что во время его верховой поездки с Толстым «Лев Николаевич бросил вслух замечание, что крестьяне теперь стали враждебно относиться к помещикам. При этом он добавил: «Я говорил во время утренней прогулки со сторожем имения Сухотиных, и даже он не может скрыть враждебного отношения к господам». (См. прим. 1224.)

1686. 135 21—23 . Нынче думал..... А не мог не жениться. — Приводим следующие записи из Дневника Толстого 1862 г., написанные им перед женитьбой (свадьба была 23 сентября 1862 г. ). См. т. 48.

8 сентября 1862 г.: «... Ничего нет в ней для меня того, что всегда было и есть в других — условно — поэтического и привлекательного, а неотразимо тянет».

10 сентября 1862 г.: «Приехала строгая, серьезная. И я ушел опять, безнадежно влюбленный больше, чем прежде... Опять бессонная и мучительная ночь, я чувствую, я, который смеюсь над страданиями влюбленных. Чему посмеешься, тому и послужишь. Господи, помоги мне, научи меня. Матерь божия, помоги мне!»

12 сентября: «Я влюблен, как не верил, чтобы можно было любить. Я сумасшедший, я застрелюсь, ежели это так продолжится...»

13 сентября: «...Завтра пойду, как встану, и всё скажу или застрелюсь». Последнее слово зачеркнуто.

В своем предложении, написанном в ночь на 14 сентября 1862 г., Толстой писал своей невесте: «Мне страшно будет услышать: нет, но я его предвижу и найду в себе силы снести...» (см. т. 61).

В 1909 г., работая над своей автобиографией «Моя жизнь» (рукопись хранится в АТБ), С. А. Толстая писала: «Высохло ли действительно сердце Льва Николаевича, или он любил меня те долгие годы, которые мы прожили вместе, так и останется тайной и для меня и для всех», (ч. 6, стр. 243).

21 августа, стр. 134.

1687. 134 24—27 . С [ офья] А [ ндреевна ]..... Положение угрожающее. — См. прим. 1223.

1688. 134 27. т, е. писать. — См. письмо Толстого к Черткову от 20 августа, прим. 1219.

22 августа, стр. 134.

1689. 134 28—29 . Письмо от Россолимо, замечательно неумн [ ое ] о положении С [ офьи] А [ ндреевны ] , — Письма̀ Г. И. Россолимо к Толстому не сохранилось. Для выявления его точки зрения на состояние С. А. Толстой цитируем его письмо к А. Л. Толстой от 19 апреля 1911 г., приведенное в воспоминаниях С. Л. Толстого «Последний год жизни Л. Н. Толстого»: «Мнение мое о состоянии здоровья Софии Андреевны, высказанное лично как покойному Льву Николаевичу, так и вам, сводилось к тому, что под влиянием упадочного периода жизни и сопряженного с ним истощения регулирующих душевных сил, стали всё более и более выдвигаться основные особенности характера Софьи Андреевны. Последний же представляет собою сочетание двух дегенеративных конституций: истерической и паранояльной. Первая сказывается в особенно яркой окраске всех переживаний; в сосредоточенности всех интересов вокруг собственной личности вплоть до принесения в жертву интересов истины и лучших чувств, до полной неразборчивости средств для достижения своих целей. Вторая конституция дает себя знать в чрезмерной подозрительности и построенных на ней неправильных умозаключениях во всем том, что касалось Льва Николаевича, его учения, отношения к В. Г. Черткову и т. д.». См. прим. 1044, 1050 и 1699.