Полное собрание сочинений. Том 58

15 Іл. е. б. ж.

[ 15 июля. ] Живъ, но тяжело. Утромъ опять волненіе о томъ, ч[то] я убѣгу, что ключъ отъ дневниковъ дать ей. Я сказалъ, что сказаннаго не измѣню. Было оч[ень], оч[ень] тяжело. Передъ этимъ кончилъ коректур[ы] книжекъ. Осталась часть одной. Ѣздилъ съ Душаномъ. Вечеромъ Американецъ и Ч[ертковъ], и Голд[енвейзеръ], и Николаевъ. С[оня]спокойна, но чувствуется, что на волоскѣ. Ложусь спать. Кое что записать — послѣ.

16 Iл. Живъ, но плохъ тѣломъ. Душой бодрюсь. Милый Миша Сух[отинъ] уѣхалъ и Таня. Потомъ и Соня. Она спала, но все угрожающа. Ходилъ гулять. Хорошо молился. Понялъ свой грѣхъ относительно Льва: не оскорбляться, а надо любить. Какая нелѣпость: равнять и, чтобъ одно могло перевѣшивать другое: оскорбленіе и любовь — не любовь къ Ивану, къ Петру, а любовь, какъ жизнь въ Богѣ, съ Богомъ, Богомъ. Хочу поговорить съ нимъ. Американецъ — пишетъ, сочиняетъ и кажется пустое. Вернувшись съ прогулки, наткнулся на него, потомъ учитель изъ Вятки съ женою. Тоже пишетъ. Но оч[ень] милый. Поговорилъ съ нимъ. Окончилъ послѣднюю коректуру. Хотѣлъ взяться зa О безуміи, но не б[ылъ] въ силахъ. Сейчасъ надо записать изъ книжки:

1) Мы живемъ безумной жизнью, знаемъ въ глубинѣ души, что живемъ безумно, но [215] Зачеркнуто: не можемъ изм[ѣнитъ.] продолжаемъ по привыч[кѣ], по инерціи жить ею, или не хотимъ, или не можемъ, или то и другое, измѣнить ее.

2) Записано такъ: [216] Последние два слова вписаны. Нынче 13-ое іюля, во 1-хъ, освободился отъ чувства оскорбленія и недоброжелательства къ Льву, и 2-е, главное, отъ жалости къ себѣ. Мнѣ надо только благодарить Бога за мягкость наказанія, ко[торо]е я несу за всѣ грѣхи моей молодости и главный грѣхъ, половой нечистоты при брачномъ соединеніи съ чистой дѣвушкой. По дѣломъ тебѣ, пакостный развратникъ. Можно только быть благодарнымъ за мягкость наказанія. И какъ много легче нести наказаніе, когда знаешь за что. Не чувствуешь тяготы. Ѣздилъ съ Булг[аковымъ] верхомъ далеко. Усталъ. Сонъ, обѣдъ. Голденв[ейзеръ], Ч[ертковъ]. Тяжелое настроеніе. С[офья] [Андреевна] не дурна. Голд[енвейзеръ] прекрасно игралъ. Гроза.

17 Іюля. Мало спалъ. Проводилъ милую Танечк[у]. Ходилъ гулять. Вернувшись, ничего не могъ дѣлать. Читалъ письма и Паскаля. Съ Львомъ вчера разговоръ и нынче онъ объяснилъ мнѣ, что я виноватъ. Надо молчать и стараться не имѣть недобраго чувства. Саша уѣхала въ Тулу. Теперь 12 часовъ. Оч[ень], оч[ень] слабъ, ничего не работалъ. Читалъ чуднаго Паскаля. Потомъ ѣздилъ къ Ч[ерткову.] Довольно хорошо обошлось. Вечеръ и обѣдъ скучно. Голд[енвейзеръ]. Посидѣлъ у Саши пріятно.

18 Іюл. E. б. ж.

[ 18 июля. ] Живъ, но плохъ. Все таже слабость. Ничего не работаю, кромѣ ничтожныхъ писемъ и чтенія Паскаля. С[офья] А[ндреевна] опять взволнована. «Я измѣнилъ ей и оттого скрываю дневники». И потомъ жалѣетъ, что мучаетъ меня. Неукротимая ненависть къ Чер[ткову]. Къ Левѣ чувствую непреодолимое отдаленіе. И скажу ему, постараюсь любя, son fait. [217] [сущность его поведения.] Былъ господинъ писатель тяжелый. Ѣздилъ въ Тихвинское. Оч[ень] усталъ. Вечеромъ б[ыли] Голд[енвейзеръ] и Черт[ковъ], и С[офья] А[ндреевна] готова б[ыла] выйти изъ себя. Ложусь спать.

19 Іюля. Спалъ порядочно, но оч[ень] слабъ, перебои. Писалъ ядовитую статью въ Конгрессъ мира, письма. С[офья] А[ндреевна] съ утра лучше, но къ вечеру съ пріѣздомъ докторовъ хуже. Саша тѣломъ нехороша: и кашляетъ, и насморкъ. Больше писать нечего. Ложусь, 12-й часъ. Записать важное о дѣвушкахъ. Да, ѣздилъ къ милымъ людямъ въ Овсяннико[во].

20 Іюля. Оч[ень] дурно себя чувствую. Сидѣлъ на лавочкѣ въ елочкахъ, писалъ письмо Ч[ерткову]. Пришли доктора. Россолимо поразительно глупъ по ученому, безнадежно. Потомъ поправлялъ добавленіе въ конгрессъ. Оч[ень] мрачно. Ничего не проявилъ, но дурно, что недоволенъ. Ѣздилъ съ Фил[ей] по Засѣкѣ верхомъ. Поспалъ и записываю:

1) Идетъ въ душѣ неперестающая борьба о Львѣ: простить или отплатить жесткимъ, ядовитымъ словомъ? Начинаю яснѣе слышать голосъ добра. Нужно, какъ Францискъ испытать радость совершенною, признавъ упреки дворника заслуженными. Да, надо.

2) Какъ легко вымѣстить дѣломъ, словомъ, и какъ трудно простить, но за то какая радость, если осилишь. Надо добиваться.

3) Вѣра, то чему вѣрятъ, есть ничто иное, какъ суевѣріе. Люди предпочитаютъ вѣру сознанію, п[отому] ч[то] вѣра тверже и легче, также тверда и легка, какъ слѣдованіе обычаю, и легко переходить въ привычку, но сама вѣра всегда не тверда, шатка и не вызываетъ движеиія духовной жизни. Она всегда неподвижна и задорна, вызываетъ желаніе обращенія другихъ, какъ и не можетъ быть ина[че], такъ какъ основывается на общест[венномъ] мнѣніи, a чѣмъ больше людей раздѣляетъ вѣру, тѣмъ она тверже. Вѣра есть дѣло мірское, удобное условіе для тѣлесной жизни. [218] Зачеркнуто: Духовн[ое] Сознаніе Бога — дѣло души, неизбѣжное условіе разумной, хорошей жизни. Вѣра всегда stationaire, сознаніе всегда движется. Для «вѣрующихъ» движеніе жизни совершает[ся] въ области тѣлесной, для сознающихъ въ области духовной.

4) Не могу въ душѣ простить В[ѣру] за ея паденіе. И ясно понялъ сейчасъ всю жестокость, [219] Слово: жестокость — вписано. несправедливость этого. Стоитъ только вспомнить свое мужское половое прошедшее. Да, ни на чемъ такъ не видно, что обществ[енное] мнѣніе устанавливалось не женщинами, а мущинами. А женщина уже потому меньше, чѣмъ мущина подлежитъ осужденію, что она несетъ всю великую тяжесть послѣдствій своего грѣха — роды, позоръ; мущина же ничего. «Не пойманъ, не воръ». Павшая женщина или родившая дѣвушка, В., опозорена передъ всѣмъ міромъ, или прямо вступаетъ въ классъ презрѣнныхъ существъ, б-ей. Мущина же чистъ и правъ, если только не заразился. Хорошо бы выяснить это.

21 іюля, 10 г. Я. П. [220] Мысли под №№ 1, 2 и 3 вписаны в Дневник рукой А. Л. Толстой.

1) Вы спрашиваете, какъ понимать такія и такія слова евангелія, откровенія, или Библіи, находя въ такихъ словахъ, или противорѣчивое, или неясное, или просто нелѣпое. На это ваше недоумѣніе отвѣчаю слѣдующее: Читать надо Евангеліе и всѣ книги, признаваемыя Св. Писаніемъ, точно такъ же обсуживая ихъ содержаніе, какъ мы обсуживаемъ содержаніе всѣхъ тѣхъ книгъ, которыя читаемъ и потому, встрѣчая противорѣчивое, неясное, или нелѣпое, не отъискивать разъясненій, а прямо откидывать все таковое, приписывая важность и значеніе только тому, чтò согласно съ здравымъ смысломъ и, главное, нашей совѣстью. Только при такомъ отношеніи къ такъ называемому Свящ[енному] Писанію, чтеніе его и, въ особенности Евангелія, можетъ быть полезно.

2) Наука — это богадѣльня, или скорѣе поприще успѣха среди толпы, открытое для всѣхъ самыхъ умственно и нравственно тупыхъ людей. Занимаясь наукой, онъ можетъ не сознавать того, что онъ дѣлаетъ, считая букашечки или перечисляя книги и, выписывая изъ нихъ, что подходитъ подъ избранную тему, можетъ или ничего не думать, или выдум[ыв]ать въ томъ безжизненномъ, никому ни на что не нужномъ, соображеніи какую нибудь теорію и быть вполнѣ увѣреннымъ, что онъ дѣлаетъ самое важное на свѣтѣ дѣло.