Полное собрание сочинений. Том 57

[17 декабря.]

Играл в карты.

17 Дек. Встал в 8. Кое-что записал в дневник (попрошу С[ашу] переписать). Пил кофе с неохотой. Письма мало интересные. Отвечал. Тоже не интересный американец фотограф. Поправлял немного разговор. Не хорошо, но приближается. Просмотрел и приписал к (Нищенство и народ) конец. Не дурно. Читал статью Менш[икова] о Кр[уге] Чт[ения]. Совершенно вроде ст[атьи] Рус[ского] Зн[амени] о моем матерьялизме: владеет языком, даже талантом писателя и отчасти благодаря этому совершенно не рассуждают, 235 235 Переправлено из : рассуждает не боятся неправды и даже не интересуются вопросом о том, правда ли, неправда то, что пишут. И это оч[ень] успокоительно. Вышел немного погулять, позавтракал. Здоровье все лучше. Спал перед обедом час. И теперь пишу без 10 минут 6.

236 236 Дальнейшие записи под №№ 1 и 2, кончая : сила эта удесятеряется внесены в тетрадь Дневника переписчиком . 1) Помни, что состояние твоего тела: желудок, похоть или успокоение ее, усталость, боль, всё это изменяет — не изменяет, а повышает до высшей степени или понижает до низшей степени твое духовное состояние, твое отношение к жизни. То восторг радости, умиления от блага жизни, то тоска, уныние; то всех любишь, то всех не любишь или хотя удерживаешься, чтобы не не любить.

Помни это и не приписывай тому состоянию подъема или упадка значения настоящего твоего состояния. А состояние настоящее твоего духовного я есть центральное, среднее, то, по которому ты радуешься состоянию подъема и стараешься удержать его и не веришь состоянию упадка и стараешься победить его. Дорого то, чтобы эта центральная точка не переставая двигалась к подъему, а не к упадку. Слава Богу, это есть.

2) Заблудших людей всегда больше, чем не заблуждающихся или мало заблуждающихся, и потому сила самая основная и могущественная всегда на стороне первых. При внешних успехах цивилизации: путях сообщения, печати, особенно ежедневной печати, сила эта удесятеряется.

[18 декабря.]

Вечером играл с Мих[аилом] Сер[геевичем] в шахматы и потом в винт. Лег после 12. Прекрасно спал.

18 Дек. Нынче судят Ив[ана] Ив[ановича]. Всё больше и больше становится непонятным безумие жизни и явно бессилие высказать свое понимание его. Встал поздно. Походил. Жалкая жена учителя. Не ошибся с ней. Дома, кроме писем, ничего не делал.

Читал Сметана. Хорошо. Приехал Сарат[овский] мужик, старик. Продал лощадь, чтобы приехать по душе побалакать. Из бегло-поповпев, совсем серый мужик. Ходил и ездил с ним. С[аша] возила. Заснул. Теперь б ч[асов], иду обедать.

1) Тип человека: отлично, внимательно, честно делает все житейские дела: служит, хозяйничает, также, даже еще более внимательно, играет в шахматы, в карты. Но как только вопрос о жизни, так равнодушие или отыскивание поверхностного, смешного, очевидное признание того, что жизнь должна быть осуждена рассуждением, и потому избегание рассуждений о жизни, не только невнимательность, но полное равнодушие.

[19 декабря.]

Вечером читал, сидел в зале. Поздно лег. На душе хорошо.

19 Дек. Встал совсем бодро. Опять, к большой моей радости, твердое и успокоивающее сознание своего работничества. Очень хорошо. — Вернулась С[офья] А[ндреевна]. Ходил гулять. Ответил письма серьезно, с сознанием работничества; поздно взялся за работу. Но все-таки недурно успел просмотреть обе статьи. И близко к концу. Особенно радостно при сознании работничества это спокойствие, неторопливость, отсутствие желания сделать скорее то-то и то-то. Делаешь, что можешь, в Его работе, а что из этого выйдет — Его дело. У Него, кроме меня, работник[ов] много. Да и работа не нужна Ему. Нужна она нам для нашего блага. Главное же, радостна это сознание п[отому], ч[то] совершенно освобождает от заботы о славе людской.

Ходил и ездил с Саратовс[ким] гостем. Всё так же хорошо. Он хочет перейти в «мою» веру, а я ему внушаю, что у меня «моей» веры нет никакой. Рассказыв[ал] страшную историю убийства и казни.

Спал. После обеда читал пустую «научную» книгу Гюйо. Плачут денежки, 2 1/ 2, и время моего вечера. Прочи[тал] Саратовск[ому] на прощанье Разговор с Проезж[им]. Хорошо. Гулял утром, думал о том, что пора бросить писать для глухих «образованных». Надо писать для grand monde 237 237 [большого света] — народа.

И наметил около десяти статей: 1) о пьянстве, 2) о ругани,

3) о семейных раздорах, 4) о дележах, 5) о корысти, 6) о правдивости, 7) о воле рукам, побоях, 8) о женщинах, уважении к ним, 9) о жалости к животным, 10) о городск[ой] чистой жизни, 11) о прощении. Не так думал. Теперь не помню.

Саратовский рассказал страшный рассказ. От Колечки опять прекрасн[ое] письмо. Теперь 12-й час.

20 Д.

Ходил гулять. Встретил казака жалкого, говорит, сослан за распространение моих книг. Дал ему книг. Дунаев — чужд. Кончил письма, прочел Ч[ерткова] прекр[асную] статью, как всегда, со всех сторон обдумано. Теперь 12 ч[асов]. Сажусь за работу.

238 238 Абзац редактора . Писал статью о безработных. Недурно. Ездил верхом. Дунаев. Перед поездкой пришел Лев Рыж[ий]. Я говорил с ним нехорошо. Он б[ыл] прав. Я не прав. Он только не умеет выражаться. Дунаев верит только в науку, в цивилизацию и в меня, насколько я часть цивилизации. —

21 Дек .

Поздно встал, мятель, ходил немного. Слава Богу, я сам себе гадок и ничтожен до последней степени. Сон скверно. Я все выкинул и остав[ил] один сон. Немного походил. После обеда говорил с Сер[ежей] Булыгиным нехорошо. Всё то же, что со Львом Рыжим: О Боге и возможности — по их мнению — общения с Ним помимо или, скорее, кроме любви. Что мне за дело. А говорил горячо и недобро.

22 Дек .

Нынче утром продолжал разговор с Сер[ежей] Булыгиным — нынче о возможности полного спокойствия совершенства. Тут, я думаю, что я прав, говоря, что человек всегда в грехах, всегда понемногу выбирается и приближается, но никогда не приблизится, и что в этом приближен[ии] жизнь и ее благо. Письма. Потом Сон, и всё не кончил. Ездил верхо[м]. Вечером опять исправлял Сон. Разговор с Андрюшей. Я совсем плохо вел себя. Всё то же можно б[ыло] сказать, только с любовью. Теперь ложусь спать. Оч[ень] противе[н] сам себе.

23 Дек.

Много просителей. Приехал Булгаков, составивший изложение мое[го] миросозерцания. Опять поправил обе статьи, ответил письма. Неприятное письмо от рабочих. Не умел быть равнодушным. Простился с М[арьей] А[лександровной]. Ездил в Деменку. Ужасная нищета. Спал. После обеда читал работу Булг[акова]. В общем плохо, не его, а моя работа.

24 Дек.

Проснулся с тем же чувством недовольства, стыда. Что ни вспомни, всё дурно, всё стыдно. Благодарю Б[ога] хоть за то, что всё в себе гадко и стыдно. Буду стараться быть, чувствовать себя Его работником, хоть плохим, слабым, но все-таки Его работником. Вспоминал про свой разговор и со Львом и с Сережей Булыгиным — и о невозможности совершенства и о Боге, и в обоих случаях — в особенности о Боге, я б[ыл] не прав. Мне нужно общение с Ним, а я отрицал Его. Мысль же учения Льва о том, что все делают то, что им свойственно, и что судить их и тем более поучать, исправлять их не нужно и вредно. Живи во всю, перед Богом, и всё будет. Если я не соглашался со Львом, то не только от того, что он неясно говорит, а от своей гадости. —