Полное собрание сочинений. Том 55

Сюжет Толстым использован не был.

436. 182 11-12. Вчера и третьего дня писал рассказ из Максимова. — Речь идет о рассказе, который первоначально был назван Толстым «Непоправимо», а в окончательной редакции получил название — «За что?» Сюжет его, относящийся к эпохе польского восстания 1830 года, заимствован из книги С. В. Максимова «Сибирь и каторга», ч. III, стр. 73—75. Здесь рассказывается драматическая история неудачного побега из Уральска ссыльного поляка Мигурского с его женой Альбиной, положенная Толстым в основу своего рассказа. Максимов, как указывает он в примечании к стр. 76, пересказывает эту историю по статье В. И. Даля: «Небывалое в былом и былое в небывалом» — «Отечественные записки» 1846, т. ХСVІ. — Рассказ «За что?» был напечатан в «Круге чтения», т. II, вып. I, стр. 267—291. Подробнее об источниках и создании рассказа см. в томе 42.

437. 182 15-16. Сейчас написал Саше длинное письмо. — Александре Львовне Толстой, которая находилась тогда в Риме вместе с Николаем Леонидовичем и Марией Львовной Оболенскими и Михаилом Сергеевичем и Татьяной Львовной Сухотиными, Толстой написал большое письмо о том, «как беречь себя нравственно». См. т. 76.

438. 183 8. Сейчас читал Universal Kinship. — Толстой читал книгу: J. Н. Moore, «The Universal Kinship», London 1906.

439. 185 3. Таковы представления Иеговы. — Иегова — название божества у древних евреев.

440. 185 4. Брамы. — Брама — название индусского божества, первого лица индусской троицы, признаваемого источником всего живого.

441. 186 12-16. Видел во сне..... И зачем ему отдавать ? — Мысль, выраженная Толстым в этой записи, была развита им в его труде «На каждый день» (17 июля, 1). См. т. 44, стр. 32—33.

442. 186 13. Робинзон. — Робинзон Крузо — герой романа Даниеля Дефо, под этим именем появившегося в 1719 г.

443. 186 19-20. Очень хочется Круг Чт[ения] для детей и народа. — К составлению детского «Круга чтения» Толстой приступил в марте 1906 г. См. запись от 5 марта 1906 г., стр. 204.

444. 186 27-28. Читал нынче Канта Religion in Gränzen der blossen Vernunft. — Сочинение Канта «Die Religion innerhalb der Grenzen der blossen Vernunft» вышло в свет в 1793 г. Есть русский перевод: Иммануил Кант, «Религия в пределах только разума». Перевод с немецкого H. М. Соколова, изд. Яковенко, Спб. 1908.

445. 186 30-33. Кант неправ..... в нравственный закон. — Мысль Канта, которую критикует Толстой в этой записи, развивается Кантом в четвертой части его книги «Религия в пределах только разума», озаглавленной: «Vom Dienst und Afterdienst unter der Herrschaft des guten Princips, oder von Religion und Pfaffenthum». («О служении и лжеслужении под господством доброго принципа, или о религии и поповстве».) Здесь Кант говорит: «Единственная истинная религия не заключает в себе ничего, кроме законов, т. е. таких практических принципов, безусловно необходимых, которые мы можем сознавать и которые, следовательно, мы признаем, как откровение через чистый разум (не эмпирический). Только для надобностей церквей, которым можно давать различные, одинаково хорошие формы, можно давать и статуты, т. е. предписания, считаемые за божественные, и которые для нашего чистого морального суждения произвольны и случайны. Но эту статутарную веру (которая во всяком случае ограничивается одним народом и не может заключать в себе всеобщую религию мира) считать за существенную для служения богу вообще и делать ее высшим условием божественного благоволения к человеку, — есть религиозная иллюзия (Religionswahn), следование которой представляет из себя лжеслужение, т. е. такое мнимое почитание бога, которое прямо противодействует тому истинному служению ему, какого он сам от нас требует... Иллюзия: через религиозные действия культа создавать что-нибудь по отношению к оправданию перед богом, — это религиозное суеверие, — так же, как иллюзия: желать осуществить это через стремление к мнимому общению с богом, — есть религиозная мечтательность. Это суеверная иллюзия: через действия, которые каждый человек может сделать, хотя он может и не быть добрым человеком, желать сделаться угодным богу (как например, через исповедание статутарных догматов, через соблюдение церковной обрядности и дисциплины и т. д.). Он потому будет называться суеверным, что он избирает только естественное (не моральное) средство, которое само по себе безусловно ничего не может сделать для того, что не есть природа (т. е. нравственно-доброе)... Между тунгузским шаманом и европейскими прелатами, управляющими одновременно церковью и государством, или (если мы хотим вместо руководителей и вождей смотреть только на приверженцев веры по их собственному способу представления) между совершенно чувственным вогуличем, — который лапу медвежьей шкуры утром кладет себе на голову с короткой молитвой: «не убей меня до смерти!» — до утонченных пуритан и индепендентов в Коннектикуте, — хотя и есть значительное расстояние в манере веровать, но отнюдь не в принципе. Ибо, что касается этого принципа, то все они вместе принадлежат к одному и тому же классу, а именно: таких людей, которые свое богослужение полагают в том, что само по себе не делает ни одного человека лучшим (в вере в известные статутарные положения или в исполнение произвольных обрядностей)... Человек, когда он действиями, которые сами по себе не заключают ничего угодного богу (морального), пользуется всё-таки, как средствами приобрести непосредственное божественное благоволение к себе, и через это достигнуть исполнения своих желаний, — стоит под влиянием иллюзии обладания искусством производить совершенно естественными средствами сверхъестественные действия. Подобные попытки принято называть колдовством, но это слово (так как оно вносит с собою побочное понятие об общении с злым принципом, тогда как эти попытки могут быть мыслимы всё-таки в хорошем моральном смысле, но допущенными только по недоразумению) мы хотим заменить несколько иначе известным словом, а именно: фетишизм. Сверхъестественное действие человека было бы тем, которое возможно только в его мыслях, через то, что он будто бы воздействует на бога и пользуется им, как средством, чтобы произвести в мире действия, для которых его силы и даже, может быть, его проникновение, хотя бы они могли быть угодными богу, сами по себе недостаточны. Но это в своем понятии заключает нелепость... Итак, тот, кто предпосылает соблюдение статутарных, нуждающихся в откровении законов, как необходимое для религии, и притом, не только как средство для морального образа мыслей, но как объективное условие сделаться непосредственно угодным богу, — и кто предпочитает эту историческую веру стремлению к доброму образу жизни (вместо чего первое, как нечто, что может быть угодным богу только условным образом, должно направляться соответственно последнему, которое одно только может быть угодным ему непременно), — тот превращает служение богу в простой фетишизм и занимается лжеслужением, которое всякое приготовление к истинной религии отодвигает назад». (Иммануил Кант, «Религия в пределах только разума». Перевод с немецкого Н. М. Соколова, Спб. 1908, стр. 177, 184—188.)