Полное собрание сочинений. Том 52.

1) Обманы — это то, что принимает подобие жизни, соблазны — это то, что отвлекает силы жизни.

2) Личность ищет продолжение жизни и боится потерять.

3) Душа не только не боится потерять жизнь, но творит ее.

3) Желание блага себе, это — жизнь личности; желание блага другим, это — жизнь души.

4) Истинная жизнь состоит в том, чтобы в этой жизни достигать цели, к[оторая] вне ее.

5) Живущий жизнью истинной так уверен в неистребимости его жизни, что не может жалеть этой жизни, как не может жалеть тратить воду тот, кто стоит у неиссякаемого источника ее.

6) Живущий жизнью личною бережет жизнь личности, п[отому] ч[то] кроме ее нет ничего; живущий жизнью истинной смело тратит эту личную жизнь для того, чтобы творить истинную.

У меня заболела сильно нога, я живу, представляя себе возможность умереть, и мне жалко стало не только всей жизни, но даже того, чтобы пришлось отрезать ногу. Как мало я готов: к смерти! Как слабо верую, помоги мне.

5 Октября. Я. П. 1894. Е. б. ж.

Нынче 8 Окт. Я. П. 1894. Нынче утром приехал Поша и Страхов. У Страхова б[ыл] обыск, и ему объяснили, что Т[олстой] теперь другой и опасен. Мне как будто не захотелось гонения. И стыдно стало за это на себя. Уж очень хорошо б[ыло] дома с С[оней]. Нынче же целый день и вечером она постаралась опять сделать мне радостным гонение. Целый день: то яблони украденные и острог бабе, то осуждения того, что мне дорого, то радость, что Ново[селов] перешел в православие, то толки о деньгах за Плоды Просв[ещения]. — Я ослабел и мой светик любви, кот[орый] так радостно освещал мою жизнь, начал затемняться. Не надо забывать, что не в делах этого мира жизнь, а только в этом свете. И я как будто вспомнил. Помоги, Господи.

Перед обедом ездил в Ясенки. Утром, хоть немного, но работал — подвинулся во 2-ой части. Вчера утром писал, ездил на Козловку, вечером написал Леве и Лескову письма. 3-го дня, 6, сидел дома целый день. Писал. И не помню.

Думал к Катехизису: 1) Молитва есть чтение верительной грамоты, освежение в своей памяти своего назначения, своего посланничества. Написал по-немецки письмо Шмиту. Получил письмо от Crosby о Henri George....

9 Окт. 94. Я. П. Е. б. ж.

9 октября. Болезнь и вероятно скорая смерть государя очень трогает меня. Очень жалко. Утром пришел Рудаков. Я стал работать, но уперся перед соблазнами. Подразделение и самое определение произвольны и нет точности. Обдумывал, но ни на что не решился. Ездил в Деменку, возил бандаж старику. Окунулся в нищету деревни. Как дурно, что давно уже не вступаю в нее. Жалеешь своего времени, хочется всё сказать, что имею сказать, а сил нет. И если сближаться с деревней, то нет ровного настроения, к[оторое], кажется, нужно для работы. Я говорю, кажется, нужно, п[отому] ч[то] не уверен в том, что должно. Если бы работа в деревне, общение с народом шло ровно, естественно, без борьбы, а то, кроме чистой искусственности отношений, еще борьба в семье и — тяжело, не по силам.

Страхов очень приятен, он уехал в Москву. С[оня] нехороша, беспрестанно цепляет.

10 Окт. 94. Я. П. Е. б. ж.

Сегодня 13 Окт. 94. Я. П. Сегодня писал утром. Всё движется, уясняется внутри, но излагается еще плохо. Сегодня пришел, главное, к тому, что жизнь есть желание блага. И что ложное понимание состоит только в том, чтобы считать собою свою личность; как только я — личность, то благо желается для личности. Стоит только перестать считать собою личность, и жизнь будет желание блага тому, что считаешь собою — тому, что любишь. Всё верчусь около этого. Соблазны, кажется, что определил теперь верно: соблазны — это сознательное удовлетворение потребностей и увеличение их и обеспечение личности. Первые соблазны, это —соблазны похоти, забавы — искусства, науки и славы людской, вторые — это собственность, государственность, религия.

Вчера приехала утром Маша с Верой Северц[евой]. Маша хороша, спокойна. Лева возбуждает жалость, он и государь. Рубил дрова с Пошей. Вечером дочитывал: дружба Гёте с Шиллером. Много думалось при чтении и об эстетике и о своей драме. Хочется писать. Может б[ыть] и велит Бог.

3-го дня тоже писал, уехал Страхов, я рубил деревья с мужиком. 10-го приехал Поша с Страховым. Оба были мне очень приятны. — Завтра С[оня] уезжает. Думал за это время:

1) Теперь люди носятся с теорией искусства — ставя идеалом его одни красоту, другие полезность, третьи игру. Вся путаница происходит от того, что люди хотят продолжать считать идеалом то, что уже пережито и перестало быть им. — Таковы полезность и красота. Искусство есть умение изображать то, что должно быть, то, к чему должны стремиться все люди, то, что дает людям наибольшее благо. Изобразить это можно только образами. Таких идеалов человечество пережило два и теперь живет для третьего. Прежде всего — полезность: и всё полезное было произведением искусства, так оно и считалось; потом прекрасное и теперь доброе, хорошее, нравственное. Путаница происходит от того, что хотят пережитое поставить опять идеалом, как бы взрослых заставить играть в куклы или лошадки. Надо бы сказать это ясно и кратко.

2) Когда человек осуждает другого за недостаток любви, то это почти всегда значит только то, что челов[ек] этот от недостатка любви стал нелюбезен людям и огорчается этим.

Я пишу Катехизис и постоянно поверяю на себе положения, к[оторые] там излагаю. (Ни для какого изучения нет такого подручного предмета для экспериментов) и никакое положение так очевидно не оправдалось опытом, как то, что смысл жизни в увлечении любви. Покуда я помнил это и жил этим, мне не переставая было радостно.

Теперь 10-й час вечера 13. Иду наверх. Хотя и хотел бы писать. С[оня] едет.

14 Окт. 1894. Я. П. Е. б. ж.

[21. октября.] Больше недели не писал. Нынче 21 Октября. Я. П. 94. С[оня] уехала, Таня приехала. Ее состояние лучше. За это время всё та же работа, и также еще медленнее подвигается. Нынче решил вновь писать народным, понятным всем языком, Здоровье не совсем хорошо. Нет энергии. Но душевное состояние прекрасное. Дня три тому назад перечитывал свои дневники 84 года, и противно было на себя за свою недоброту и жестокость отзывов о Соне и Сереже. Пусть они знают, что я отрекаюсь от всего того недоброго, что я писал о них. Соню я всё больше и больше ценю и люблю. Сережу понимаю и не имею к нему никакого иного чувства, кроме любви. Сейчас здесь Хохлов, пришел зачем-то из Москвы. Очень тяжело было с ним. Признак дурного состояния духа за это время, что нечего записывать. За это время получил много писем и отвечал вчера и нынче. Написал одно большое в ответ англичанину. Думал:

1) Вспоминал свое молодое время и свои отношения к женщинам. Если бы захотел человек отнять от себя всякую возможность свобод[ной] умственной деятельности и свободных отношений к людям, то надо делать то, что я делал: есть мясо, пить кофе, чай, вино, не работать, но делать гимнастику и читать возбуждающие страсть книги. Я был всю свою молодость, как перекормленный, шальной жеребенок, странно вспомнить.