Полное собрание сочинений. Том 44

Но если признаешь то, что Бог это — любовь, то слова понятны и ясны. Любить любовь, желать сблизиться с любовью, восхищаться любовью, сделаться любовью — всё это очень понятно и близко сердцу всякого человека. И любить Бога-любовь не нужно приказывать. Мы все, хотим или не хотим этого, знаем или не знаем этого, все всегда и любим и любили Бога-любовь.

Говорят: «я буду делать добро людям, а они мне за это платят злом». Но если ты любишь того, кому сделал добро, то ты уже получил награду в любви к нему и еще бòльшую награду получишь в душе своей, если с любовью к нему перенесешь то зло, которое он тебе делает.

Радостно делать добро. Радость увеличивается, когда знаешь, что никто не знает про сделанное добро.

Какая еще награда за доброе дело? Награда уже получена в той радости, которую испытал человек, делая доброе дело. Всякая награда уменьшает эту радость.

Мы всё умеем и всё находим, только самих себя не умеем найти. Удивительное дело! Человек живет на свете много лет и не может заметить за собою, когда он чувствует себя лучше всего. Только бы замечал это человек, и ему ясно станет, в чем его истинное благо, что счастлив он только тогда, когда в душе его любовь к людям.

Видно, что мы мало размышляем наедине, что мы не знаем этого.

Мы извратили наш ум и не стараемся познать то, чтò одно нам нужно.

Если бы мы хоть на время остановились в нашей суете жизни, вникнули бы в себя, мы бы поняли, в чем наше благо.

Тело наше слабо, нечисто и смертно, но в нем скрыто сокровище — бессмертный дух Божий. Если мы сознали его в себе, то мы любим людей, а если мы любим людей, то мы счастливы.

Сковорода.

Нельзя быть безгрешным, но можно быть больше или меньше грешным. В том, чтобы быть как можно меньше грешным, в этом главное дело жизни всякого человека.

Разница между человеком хорошим и дурным не в том, что у одного много, а у другого мало грехов, а в том, что один знает свои грехи и борется с ними, а другой не знает своих и не борется с ними.

Если человек говорит: не стоит бороться с грехами, потому что сколько ни бейся с ними, никогда не будешь совсем чист от них, — то он говорит то же, чтò сказал бы человек про пищу: не стоит меня кормить, всё равно опять буду голоден. С грехами надо бороться не для того, чтобы совсем освободиться от них, а для того, что только в этой борьбе жизнь человеческая.

Самые обыкновенные грехи — это грехи телоугождения, блуда, праздности, корыстолюбия, гнева, недоброжелательства. Самые обыкновенные соблазны — это соблазны гордости, неравенства, устроительства, насилия, наказания, тщеславия. Самые обыкновенные суеверия: суеверие государства, суеверие церкви, суеверие науки.

Грехи грубые, грехи телоугодничества, блуда, праздности, корыстолюбия, гнева разделяют людей, и потому вред их заметен людям, и грехи эти всеми признаются злом. Соблазны гордости, неравенства, насилия, наказания, славы людской уже не всегда признаются злом, признаются иногда даже добром. Суеверия же, как государственное, так церковное и научное уже не только не признаются злом, но всегда почитаются добром.

Большею частью люди, проводящие свое время в разных хлопотливых занятиях, воображают, что как скоро они окончат свое дело, так сейчас же предадутся сладкому отдыху. Они не понимают того, что страсть к напряженной, суетливой деятельности так же ненасытима, как и потребность в развлечениях, и точно так же происходит от боязни остаться одному с самим собою. Люди эти думают, что им хочется поскорее окончить свое дело и найти покой в отдыхе, но на самом деле они не ищут ничего, кроме волнений, беспокойства, суеты.

А казалось бы, так просто понять, что самая надежда их на покой после хлопотливого занятия указывает, что условие счастья есть покой, а не волнения и беспокойства.

Так проходит вся жизнь этих людей. Они с большими усилиями преодолевают разные препятствия, чтобы добиться желаемого будто бы покоя. Но когда приходит этот покой, то он становится невыносимым для них: скука выступает из глубины души их и наполняет своим ядом.

По Паскалю.

Нехорошо человеку признавать себя во всем грешным, не разбирая, в чем и как. Освобождаться от грехов — дело жизни, и потому, для того, чтобы точно освобождаться от грехов, недостаточно признавать себя во всем грешным, а надо знать, в чем и как, и в чем больше, и в чем меньше грешен.

Грехи сразу видны, но трудно отвыкать от них. Соблазны труднее увидать, но зато освобождение от них легче, чем от грехов. Суеверие труднее всего распознать, но зато, как только распознал их обман, так тотчас же и освободился от них.

Если бы люди ели только тогда, когда они очень голодны, и питались простой, чистой и здоровой пищей, то они не знали бы болезней, и им легче было бы бороться с грехами.

Сократ советовал своим ученикам следить за тем, какая еда, какое питье и какой труд и в каком размере дает им наилучшее душевное состояние. Он говорил, что, при наблюдении этого, лучший врач для каждого человека — он сам.

То, чтò происходит с желудком при объедении, происходит и с способностью веселья. Чем больше стараются люди увеличить удовольствия еды, придумывая утонченные кушанья, тем больше ослабляется желудок и уменьшается удовольствие принятия пищи. Чем больше стараются люди увеличить удовольствие увеселений утонченными, хитрыми играми, тем больше ослабляется способность истинного веселья.

Полезно время от времени переставать делать то, к чему привык, чтобы знать, что ты властен над привычкой, а не она над тобой.

Отчего у разных людей есть разные привычки, а привычки курения и пьянства — общие у большинства людей самых различных положений? Оттого, что то положение недовольства людей своею жизнью, направленной на удовлетворение все возрастающих требований тела, обще всем людям, и от этого недовольства страдают одинаково как бедные, так и богатые, полагающие свое благо в угождении требованиям тела.

Чем к меньшему мы привыкли, тем меньше нам будет лишений.

Увеселения! Нет слова менее отвечающего тому, чтò совершается в нашем мире, как слово «увеселения». Казалось бы, первое условие того, чтобы увеселение было увеселение, то, чтобы все, принимающие в нем участие, были веселы. А между тем, на каждого одного веселящегося в нашем мире всегда есть сотни людей, тяжелым, принудительным трудом работающих для устройства этих увеселений и с завистью и злобой смотрящих на веселящихся.