Полное собрание сочинений. Том 43

Бог-творец равнодушен и допускает страдание и зло; Бог-дух избавляет от страданий и зла и есть всегда совершенное благо.

Есть я, познающий данными мне орудиями чувств мир и знающий внутренно своего Отца-Бога, но Бога-творца я не знаю и не могу знать.

Говорят, Бог создал человека по образу Своему; надо бы скорее сказать, что человек по своему образу создал Бога.

Лихтенберг.

Человек, совершающий поступки, которые сами по себе не имеют ничего нравственного, с тем, чтобы привлечь к себе непосредственно благосклонного Бога и посредством их достигнуть исполнения своих желаний, находится в заблуждении о том, что можно естественными средствами достигнуть сверхъестественных последствий. Такие попытки называют колдовством; но так как колдовство имеет связь с злым духом, попытки же эти совершаются хотя и по неразумению, но с добрыми намерениями, то мы назовем такие попытки скорее фетишизмом. Такое сверхъестественное воздействие человека на Бога возможно только в мысли и неразумно уже потому, что неизвестно, угодно ли или нет Богу такое действие. Если же человек, кроме того, чтò он непосредственно делает для достижения Божьего благоволения, т.-е. кроме доброго поведения, старается еще сделать себя достойным, посредством известных формальностей, сверхъестественной помощи и с этой целью посредством исполнения обрядов, которые не имеют никакой непосредственной цены, думает сделать себя более восприимчивым к нравственному настроению и достижению своих добрых стремлений, то он рассчитывает на нечто сверхъестественное для пополнения своей естественной слабости. Такой человек, считая, что поступки, не имеющие в себе ничего нравственного и угодного Богу, могут служить средством или условием исполнения своего желания непосредственно от Бога, находится в заблуждении о том, что, несмотря на то, что он не имеет к тому ни физической, ни нравственной склонности, он может естественным способом, не имеющим ничего общего с нравственностью и доступным самому дрянному человеку, приколдовать к себе эту сверхъестественную Божескую помощь исповеданиями веры и исполнением различных церковных обрядов.

Кант.

Когда мы по душе хотим переговорить с человеком о важном деле, мы стараемся сойтись с ним один на один, чтобы ничто не развлекало нас, не мешало нам. Как же общаться с Богом, молиться при народе? Трудно при народе избавиться от заботы о том, чтò обо мне подумают, от пустословия, от рассеяния. Особенно когда собираются по праздникам. Оттого и сказано в Евангелии:

«И когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц останавливаясь молиться, чтобы показаться перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне, и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе».

Мат., гл. 6, ст. 5—6.

Молитва — это только напоминание самому себе о том, чтò ты такое и в чем твое дело жизни.

Вспомнить об этом и подумать можно только тогда, когда ты один и ничем посторонним не развлекаешься. Если не можешь собраться с мыслями, лучше не молись, не повторяй слова одним языком.

Если ты молишься, то делаешь это только для себя. И потому не думай, чтобы можно было угодить Богу молитвой: угодить Богу можно только повиновением Ему.

Зло мира оттого, что люди не верят в вечный, общий всем закон жизни. А не верят люди оттого, что им с детства внушают одни люди — то, что Христос родился от девы, а другие — то, что Магомет летал на небо, а третьи — то, что есть три Бога и т. п., и что в этом вся вера.

Когда же люди и поймут, что всё это — пустые выдумки, то бросают всю веру, не думая о том, что выдумки только скрывали истину, и, не будучи в силах сами себе выдумать веру, остаются без всякой веры и вместо вечного, общего всем закона жизни признают одни законы человеческие.

Говорят, истинно верующие составляют церковь. Есть ли эти истинно верующие или нет их, мы не можем знать. Каждый из нас желал бы быть таким истинно верующим и каждый старается быть им; но никто не должен говорить ни про себя ни про тех, которые верят так же, как он, что они одни истинно верующие, потому что если одни могут сказать про себя, что они истинно верующие, то точно то же могут сказать и другие.

Человечество медленно, но не останавливаясь, движется вперед, т.-е. к всё бòльшему и бòльшему уяснению сознания истины о смысле и назначении своей жизни и установлению жизни сообразно с этим уясненным сознанием. И потому понимание людьми своей жизни и самая жизнь человеческая постоянно изменяются. Люди, более чуткие к истине, понимают жизнь сообразно тому высшему свету, который появился в них, и соответственно этому свету устраивают свою жизнь; люди, менее чуткие, держатся прежнего понимания жизни и прежнего строя жизни и стараются отстоять его.

Так что в мире всегда есть рядом с людьми, указывающими передовое, последнее выражение истины и старающимися жить соответственно этому выражению истины, люди, отстаивающие прежнее, отжившее и уже ненужное понимание ее и прежние порядки жизни.

Из всех обманов веры самый жестокий — внушение ложной веры детям. Он состоит в том, что ребенку, спрашивающему у старших, живших прежде его и имевших возможность познать мудрость прежде живших людей о том, чтò такое этот мир и его жизнь и какое отношение между тем и другим, отвечают не то, чтò думают и знают эти старшие, а то, чтò думали люди, жившие тысячи лет тому назад, и во что никто из больших уже не верит и не может верить. Вместо духовной, необходимой ему пищи, о которой просит ребенок, ему дается губящий его духовное здоровье яд, от которого он может исцелиться только величайшими усилиями и страданиями.

Не стыдно и не вредно не знать. Всего знать никто не может, а стыдно и вредно притворяться, что знаешь, чего не знаешь.

Если бы всё, чтò называется наукой, была правда, то все науки были бы полезны. Но так как наукой часто считаются пустые рассуждения людей, то надо строго разбирать, чему стоит и чему не надо учиться.

Важно не количество знаний, а качество их. Можно знать очень многое, не зная самого нужного.

Когда истинный ученый поймет требования разума, он старается их осуществить. Когда обыкновенный ученый услышит о требованиях разума, он будет временами удовлетворять их, временами же не будет удовлетворять их. Когда плохой ученый услышит о требованиях разума, он будет глумиться над ними. Если бы над разумом не глумились, разум не был бы разумом.