Лев Николаевич Толстой. Полное собрание сочинений. Том 42

Пусть все, не думая об единении, идут к истине и они соединятся. Мир подобен великому храму, в котором свет падает в середине. Напрасно будут стараться люди соединяться вне света. Соединяясь в темноте, они будут только разъединяться. Пусть все, не думая о соединении, идут к свету, и, придя с различных сторон, они все соединятся в середине храма.

[ЗАКЛЮЧЕНИЕ]

Человек вообще и в особенности христианин обязан не участвовать в войне и приготовлении к ней ни лично, ни деньгами, ни рассуждениями о ней.

3

Положение просвещенного истинным, братолюбивым просвещением большинства людей, подавленных теперь обманом и хитростью насильников, заставляющих это большинство самих губить свою жизнь, — положение это ужасно и кажется безвыходным.

Представляется только два выхода, и оба закрыты: один в том, чтобы насилие разорвать насилием, терроризмом, динамитными бомбами, кинжалами, как делали это наши нигилисты и анархисты, вне нас разбить этот заговор правительств против народов; или вступить в согласие с правительством, делая уступки ему, и, участвуя в нем, понемногу распутывать ту сеть, которая связывает народ, и освобождать его. Оба выхода закрыты.

Динамит и кинжал, как нам показывает опыт, вызывает только реакцию, нарушает самую драгоценную силу, — единственную, находящуюся в нашей власти, общественное мнение.

Другой выход закрыт тем, что правительства уже изведали, насколько можно допускать участие людей, желающих преобразования его. Они допускают только то, что не нарушает существенного, и очень чутки насчет того, что для них вредно; чутки, потому что дело касается их существования. Допускают же они людей, не согласных с ними и желающих преобразовывать правительства, не только для того, чтобы удовлетворить требованию этих людей, но для себя, для правительства. Правительствам опасны эти люди, если бы они оставались вне правительств и восставали бы против них, влияя на единственное, сильнейшее правительственное орудие — общественное мнение; и потому им нужно обезвредить этих людей, привлечь их к себе посредством уступок, сделанных правительством, обезвредить их вроде культур-микробов и потом их же употребить на служение целям правительств, т. е. угнетение и эксплуатирование народа.

Оба выхода плотно и непробивно закрыты. Что же остается?

Насилием разрывать нельзя, — увеличиваешь реакцию; вступать в ряды правительства тоже нельзя, — становишься орудием правительства. Остается одно — бороться с правительством орудием мысли, слова, не вступая в его ряды, не увеличивая собою его силу.

Это одно нужно и наверно будет успешно. И этого хочет бог, и этому учил Христос.

Церковь главная виновница развращения людей.

Что велико перед людьми, то мерзость перед богом.

Одна из главных причин зла нашей жизни есть воспитываемая в нашем христианском мире вера в грубого еврейского бога — личного, тогда как главный признак (если можно так выразиться) бога в том, что он — ничем не ограниченный, следовательно не личный.

Духовенству необходимо удерживать народ в его невежестве, без этого Евангелие так просто, что всякий сказал бы духовным пастырям: «мы всё это и без вас хорошо знаем».

Монтень.

Тесные врата и узкий путь, который ведет в жизнь, это — путь доброй жизни. Просторные врата и широкий путь, по которому шествуют многие, это — церковь. И это не означает того, что в самой церкви и в ее положениях заключается что-нибудь такое, что губит людей, а то, что вступление в церковь и признание ее статутов или исполнение ее обрядов принимается людьми за то, чем они хотят по-настоящему служить богу.

Кант.

Когда люди ради обычая или моды или ради какого-либо другого светского соображения исповедуют или говорят, что верят в то, во что не верят, или не могут выставить никакого основания, почему они верят, — они нарушают свою нравственность и, не будучи больше честными сами с собой, они легко становятся неправдивыми к другим. Для счастья человека необходимо, чтобы он духовно был верен себе. Неверность не в том, чтобы верить или не верить, а в том, чтобы исповедывать веру, в которую не веришь. Неисчислимое нравственное зло произведено и производится этой умственной ложью.

Когда человек настолько развратил и осквернил чистоту своей души, что признал себя верующим в вещи, в которые он не верит, он готов на совершение всех преступлений. Можно ли себе представить что-нибудь более губительное для нравственности, чем это.

С набожной ложью то же, что с дурным делом: оно рождает несчастную необходимость продолжения.

В той мере, в которой человек скрывает свое убеждение, чтобы спасти от подозрения свое правоверие, или извращает слова отих обычного употребления, чтобы защитить свои, в той мере он туманит и развращает свой разум, подрывает честность своего характера.

Чаннинг.

Религия заставляет богов быть участниками самых низких поступков.

Тит Ливий.

Церковь есть не что иное, как произвольное утверждение святости и непогрешимости тех людей, которые называют себя церковью.

Чем неразумнее, вреднее учреждение, тем большим внешним величием оно обставляется, — иначе оно не могло бы привлечь никого. Такова церковь.

Торжественность и внешний блеск церковных обрядов суть главные признаки ее неразумности и вредности.

Государственное устройство есть временная форма, в свое время возникшая и в свое время подлежащая уничтожению. Время это наступило. Государственное устройство в наше время несовместимо с сознанием большинства.

Отречься от идеальной справедливости перед могуществом власти — в этом единственное неверие, единственный атеизм, которого мы должны бояться. Потому что только тогда тот лучший мир, который мы сознаем вокруг себя, — мир нравственной истины и красоты, — разрушается и не стоит жить в развалинах этого мира.

Сольтер.

Сила правительств в том, что у них в руках самопитающийся круг власти: ложное учение производит власть, а власть дает возможность распространять ложное учение, устраняя всё противное ему, обличающее его.

Нет ничего удивительного в том, что государи и министры, желая сделать свои доходы сколь возможно большими, всегда отдают предпочтение способу, который позволяет им, по пословице, «щипать гуся так, чтобы тот не кричал»; и нет ничего удивительного в том, что к такому же предпочтению склоняются и лица, стоящие во главе народного правительства. Однако по этой же причине, по какой косвенные налоги бывают столь приятны лицам, устанавливающим налоги, — по той же самой причине народ, желающий сохранить свою свободу, должен настаивать, чтобы налоги, собираемые для дохода, были прямыми, а не косвенными.