Полное собрание сочинений. Том 40

Узнав, кто ранил ее собаку, боярыня наложила на старосту большой штраф. Староста просил прощенья, но боярыня не миловала и взыскала с него всё.

Палечек пожалел старосту и задумал выручить его. Он велел старосте приходить к боярыне в воскресение и обещал, что сам будет у нее обедать и постарается устроить дело.

В воскресенье Палечек был у боярыни и сидел с ней за столом, когда пришел староста. Староста остановился в дверях, низко поклонился и сказал:

— Здравствуй, милостивая государыня!

— Ах ты лгун скверный, — закричал Палечек. — Вон отсюда!

— За что ты его бранишь? — спросила боярыня.

— Как за что? За то, что он тебе в лицо лжет. Он говорит: милостивая государыня. А какая же ты милостивая — взяла его деньги и разорила его. Скажи он тебе: «здравствуй, злая боярыня», вот это была бы правда. Ты говоришь, что он не лгун, так вот если не хочешь, чтобы он был лгуном, так будь милостива. Обоим вам будет хорошо.

И послушалась боярыня и отдала старосте деньги.

Король давал Палечеку денег, сколько он хотел, но Палечек брал только немного для того, чтобы раздавать самым бедным. Так что он носил всегда на ремне кожаную мошну, и в мошне этой всегда были кое-какие деньги.

Зашел раз Палечек далеко от Праги и остановился ночевать в корчме. Ночевал в эту ночь в той же корчме и бродяга — недобрый человек. И положили бродягу спать на соломе вместе с Палечеком в одной и той же горнице. Догадался Палечек, какой человек был этот сосед его, и стал думать о том, как бы не отнял этот человек его мошну. И был настороже и не спал. Не спал тоже и тот — видно, дожидался того, когда заснет Палечек. Лежали они оба друг возле друга, и всё прислушивались и приглядывались, и оба не спали. Прошла уже полночь. И надоело это Палечеку. В середине ночи поднялся Палечек и ударил по плечу бродягу. Тот притворился, что спит.

— Не притворяйся, брат, — сказал Палечек. — Я ведь, брат, знаю, что ты не спишь. А слушай: вот что, брат любезный. Знаю, милый брат, что ты не спишь для того, что хочешь отрезать мою мошну, когда я засну. А я не сплю для того, чтобы ты не отрезал ее. Так вот что: слушай. Перестанем мучать друг друга. Видишь, вот мои деньги.

Он высыпал их на стол и разделил на две кучки.

— Вот одна половина, вот другая. Бери одну, какую хочешь, а другую оставь мне и давай спать.

И они оба заснули.

Когда же они проснулись, Палечек сказал бродяге:

— Вот что, братец. Спали мы хорошо, а все-таки брось свою дурную жизнь, милый брат. Нехорошо это перед людьми, а хуже всего перед богом.

Другой раз случилось с ним такое же дело, и на этот раз он поступил еще ближе к христианскому закону. 102 102 Зачеркнуто: Забрел он раз далеко и шел лесом, а лес был густой и темный, и нигде не было близко человеческого жилья.

И случилось раз, идя лесом, наткнуться на лихого человека с большой дубиной в руках. Человек, увидав Палечека, поднял дубину над его головой и закричал:

— Давай деньги, убью!

Палечек не сробел, а бросился на разбойника и схватил его за руки. Палечек был силен и так крепко зажал руки разбойника, что тот выпустил дубину и не мог вырваться.

— Вот что, брат милый, — сказал Палечек, — жизнь свою я тебе не дам, она божья, но плащ вот, если тебе нужен, бери.

— Ну так пусти меня, — сказал разбойник.

— Нет, постой еще, братец, — сказал Палечек — есть еще у меня вот мошна с деньгами, те также бери себе, если нужны тебе. Но брось такие дела делать.

Разбойник так удивился и испугался, что не захотел брать деньги, но Палечек настоял на своем.

На утро, когда король увидал Палечека без плаща и без мошны, он спросил его:

— Куда же девались у тебя, брат Палечек, плащ и мошна?

Палечек рассказал всё, что было с разбойником. Король рассердился.

— Я хочу вывести разбойников, а ты награждаешь их. Глупо это и нехорошо.

— Нет, это хорошо, — сказал Палечек. — Разве не Христос сказал: «Если кто ударит тебя по правой щеке, подставь ему и левую. А если кто отымает у тебя верхнюю одежду, отдай ему и рубашку?»

Так поступал в жизни Палечек, исполняя во всем заповеди Христа, а в обрядах он не только отступал от церкви, но делал всё наперекор им: так, в страстную пятницу пел песни и плясал, а на маслянице, когда другие пьянствовали, наряжались и всячески безобразничали, Палечек молился и плакал. Когда у него спрашивали, почему он поступает так, он говорил, что ему веселее в страстную пятницу, потому что Христос исполнил великое дело, умер на кресте, плакал же он во время масляницы потому, что люди пьянством, невоздержанностью и всякими грехами в это время губят свое тело и душу.

Чем больше узнавал король Юрий Палечека, тем больше он любил его и верил ему.

Когда Палечек приходил с королем на собрания воевод и советчиков и сидел возле него, король примечал, что Палечек что-то записывает. Король спросил, что он пишет, и Палечек показал ему бумажку с прямыми палочками и каракулями. Когда король спросил, что это значит, Палечек сказал, что все советы вельмож он записывал. Если кто честно и справедливо советовал королю, против того имени Палечек чертил прямую линию; если же кто советовал так, чтобы ему самому была польза — против того имени Палечек делал кривую каракулю.

Когда совет кончался, и бояре уходили, король Юрий обращался к Палечеку:

— Ну-ка, покажи, брат, что ты записал?

И Палечек показывал ему и говорил:

— Да, брат король, прямота нужнее всего.

Один раз король Юрий велел написать письмо немецкому императору. И когда оно было написано, пришел канцлер к королю спросить его, какой титул надписать императору. Король сказал:

— Пиши, как всегда: его императорскому величеству, святой римской империи, всегдашнему защитнику и т. д.

— Брат король, — сказал Палечек, — не пиши так.

— Отчего же, всегда так пишут. Таков обычай.

— Держись правды, а не обычая, брат король, — сказал Палечек. — Если бы ты писал письмо на небо, то можно бы сказать: святая империя; а какая же святая империя немцев, где император и князья душат друг друга и делают всякие мерзости. Император же сварливый и жадный.

— А как же мне писать? — спросил король.

— Пиши правду: Императору немецкому, сварливому и жадному, разорителю немецкой империи, — сказал Палечек.

Палечек никогда не покидал детей, а всегда любил и ласкал их.

Возвращался раз Палечек домой и шел возле царских садов. И увидал он городских детей, как они теснились у ворот решетки, заглядывали в царский сад. А в саду принцы и принцессы играли в разные игры.

Были у принцев две маленькие лошадки. Лошадки эти были смирные, и дети короля ездили на них верхом и перегоняли друг друга. А еще другие лошадки были запряжены в коляску, и принцессы катались на них по усыпанным песком дорожкам. Городские дети смотрели на всё это. И им хотелось бы самим покататься и поиграть, и они завидовали детям короля. Палечек заметил это, открыл ворота в сад и сказал принцам и принцессам: