Полное собрание сочинений. Том 34

К стр. 26

Про Андрея Ивановича, женившегося очень молодым на княжне Щетининой, я слышал от тетушки такой рассказ. Жена его по какому-то случаю одна без мужа должна была ехать на какой-то бал. —

Отъехав от дома, вероятно, в возке, из которого вынуто было сиденье для того, чтобы крыша возка не повредила высокой прически, молодая графиня, вероятно лет 14-ти, вспомнила дорогой, что она уезжая не простилась с мужем, и вернулась домой.

Когда она вошла в дом, она застала его в слезах.

Он плакал о том, что жена перед отъездом не зашла к нему проститься.

К стр. 31

Федор Петрович — двоюродный брат отца. Алексей Константинович — троюродный мне. Дмитрий Андреевич дальний.

К стр. 36

Тетушка рассказывала мне, что Голицына этого звали Львом, но это, очевидно, ошибка, так как у Сер. Ф. Голицына не было сына Льва. И потому я думаю, что предание о том, что мать моя была обручена одному из Голицыных, справедливо, так же как и то, что жених этот умер. То же, что мне дано имя Лев потому, что так звали жениха, неверно.

К стр. 37

Милую старушку, двоюродную сестру моей матери, я знал. Познакомился я с ней, когда в пятидесятых годах жил в Москве.

Устав от рассеянной светской жизни, которую я вел тогда в Москве, я поехал к ней в ее маленькое именьице Клинского уезда, и провел у нее несколько недель. Она шила в пяльцах, хозяйничала в своем маленьком хозяйстве, угощала меня кислой капустой, творогом, пастилою, какие только бывают у таких хозяек маленьких имений, и рассказывала мне про старину, мою мать, деда, про четыре коронации, на которых она присутствовала; я же писал у нее Три смерти. И это пребывание у нее осталось для меня одним из чистых и светлых воспоминаний моей жизни.

К стр. 54

Мне кажется, и неверно, и не обосновано, и излишне.

К стр. 67

Юродивый Гриша лицо вымышленное.

Юродивых много разных бывало в нашем доме, и я — за что глубоко благодарен моим воспитателям — привык с великим уважением смотреть на них. Если и были среди них неискренние, или были в их жизни времена слабости, неискренности, самая задача их жизни была, хотя и практически нелепая, такая высокая, что я рад, что с детства бессознательно научился понимать высоту их подвига. Они делали то, про что говорит Марк Аврелий: нет ничего выше того, как то, чтобы сносить презрение за свою добрую жизнь. Так вреден, так неустраним соблазн славы людской, примешивающийся всегда к добрым делам, что нельзя не сочувствовать попытке не только избавиться от похвалы, но вызвать презрение людей. Такой юродивой была и крестная мать сестры Марья Герасимовна, и полудурачок Евдокимушка, и еще некоторые, бывавшие в нашем доме.

Подслушивали же мы, дети, молитву не юродивого, а дурачка, помощника садовника, Акима, действительно молившегося в большой зале летнего дома между двух оранжерей и действительно поразившего и глубоко тронувшего меня своей молитвой, в которой он говорил с богом, как с живым лицом. «Ты мой лекарь, ты мой аптекарь», — говорил он с внушительной доверчивостью. И потом пел стих о страшном суде, как бог отделит праведников от грешников и грешникам засыпет глаза желтым песком...

К стр. 67

Под Катенькой я описал Дунечку, воспитанницу Темешева.

К стр. 69

Под фамилией Ивиных я описывал мальчиков гр. Пушкиных, из которых на днях умер Александр, тот самый, который так нравился мне мальчиком в детстве. Любимая игра нас с ним была игра в солдаты.

К стр. 70

Не помню уже, за что, но за что-то самое незаслуживающее наказания St. Thomas, во-первых, запер меня в комнате, а потом угрожал розгой. И я испытал ужасное чувство негодования и возмущения и отвращения не только к St. Thomas, но к тому насилию, которое он хотел употребить надо мною. Едва ли этот случай не был причиной того ужаса и отвращения перед всякого рода насилием, которые я испытывал всю свою жизнь.

К стр. 74

Матерьял для этого описания дружбы дала мне позднейшая дружба с Дм. Ал. Дьяковым в первый год моего студенчества в Казани.

К стр. 80

и после кончины в 1869 году своего мужа удалилась в монастырь Оптину Пустынь. Потом жила в Тульском женском монастыре, потом совсем переехала в Ясную Поляну, где и заболела и умерла.

К стр. 91

Всё это неправда.

К стр. 92

Всё выдумано.

К стр. 93

Всё выдумано.

К стр. 94

Вот отметки, полученные графом Львом Толстым на вступительном экзамене:

Закон божий — 4

История общая и русская — 1 — Ничего не знал

Статистика и география — 1 — Еще меньше. Помню, вопрос был ― Франция. Присутствовал Пушкин, попечитель, и спрашивал меня. Он был знакомый нашего дома, и, очевидно, хотел выручить. «Ну, скажите, какие приморские города во Франции?» Я ни одного не мог назвать.

Математика — 4

Русская словесность — 4

Логика — 4

Латинский язык — 2 — Из латинского языка надо было перевести оду Горация. Я не мог перевести двух строк.

Французский язык — 5+

Немецкий язык — 5

Арабский — 5 — Об экзаменах арабском, турецком и английском я решительно не помню. Мне кажется, это ошибка.

Турецко-татарский — 5

Английский язык — 4

К стр. 96

Никакого протеста не чувствовал, а очень любил веселиться 208 208 Зачеркнуто: танцовать в Казанском, всегда очень хорошем обществе.

К стр. 97

Напротив, очень благодарен судьбе за то, что первую молодость провел в среде, где можно было с молоду быть молодым, не затрогивая непосильных вопросов и живя хоть и праздной, роскошной, но не злой жизнью.

К стр. 99

Напротив, в конце этого года я в первый раз стал серьезно заниматься и нашел в этом даже некоторое удовольствие. Сверх факультетских предметов, из которых энциклопедия права и уголовное право очень заинтересовали меня (немец профессор Фогель на лекциях устраивал собеседования и, помню, очень заинтересовавшее — меня — о смертной казни), — сверх факультетских предметов Меер, профессор гражданского права, задал мне работу — сличить Esprit des lois Montesquieu 209 209 [Дух законов Монтеское] с Наказом Екатерины, и эта работа очень заняла меня.

К стр. 100

Всё выдумано. В карцере я сидел за непосещение лекций, но не в аудитории, а в карцере со сводами и железными дверями. Со мной был товарищ, и у меня в голенище была свеча и подсвечник, и мы провели очень приятно день или два — не помню.