Полное собрание сочинений. Том 34

Это присутствие верного художественного фокуса есть главное достоинство романа. Второстепенные достоинства, во 1-х, что роман правдив, не сантиментально лжив, как François le Champi, и не грубо лжив, как La terre, а правдив и изобразителен, как крестьяне Millet, Jules Breton и L’Hermite. Во-вторых, он художествен. Во всякой главе есть, кроме повествовательного, свое художественное содержание. В главе, где грубый пьяный муж бьет жену в кровь, требуя у нее деньги, и избитая, полумертвая жена все-таки не говорит ему, где она их спрятала, есть одна черта, которая освещает всю ужасную сцену и дает ей глубокий художественный смысл. Избитая жена с трудом опоминается, приподнимается с полу, вытирает подолом окровавленную голову, нос и, шатаясь, встает. Муж пьяный, избив жену, повалился на кровать, и голова его, свесившись, наливается кровью. Избитая жена видит это и поднимает голову мужа и кладет ее на подушку. Вот такое-то художественное содержание, которое есть в каждой главе.

Есть теперь пропасть писателей, которые пишут, даже не зная того, что такое внутреннее художественное содержание, кроме повествовательного, есть необходимое условие всякого художественного произведения. Третье достоинство, что вся книга написана прекрасным, благородным, т. е. простым немецким языком, особенно сильным, когда вводится грубый, мужественный рабочий язык.

Вот это произведение вышло назад тому два года, и я спрашивал нескольких литературных немцев, с которыми приходилось встречаться, об этом романе. Они не читали его, а читали все романы Золя, все драмы Ибсена, романы и повести Киплинга и даже Метерлинка.

Положение литературы и вообще искусства в наше время очень опасное.

Газеты, получившие в последнее время такое распространение, имеют не только влияние на общественное мнение, но производят такое давление, что люди, без борьбы и критики, подчиняются тому, что говорится в них. Газеты же находятся в руках денежных дельцов. Газета, журнал есть большое денежное предприятие. В денежных же предприятиях люди руководятся только выгодой. Газета выгодна, когда имеет много подписчиков. Чтобы иметь много подписчиков, надо удовлетворять вкусу большинства. Вкус большинства всегда груб, и потому газеты, потворствуя грубым вкусам и соответственно грубым вкусам, выдвигают и восхваляют самые грубые художественные произведения, отличающиеся только необычайностью, фальшивым пафосом и тем, что они чудны, выставляются как нечто самое утонченное и, главное, последнее по моде. И писатели, и художники, колеблющиеся между истинным и ложным искусством, бросаются на ложное (чего поразительный пример Гауптман, который после превосходной вещи Ткачей, чтобы угодить критике и публике, не переставая пишет вещи одну нелепее другой). Писатели же, лишенные истинного художественного дара, как Золя, Киплинг, Ибсен, не переставая пишут одно за другим сочинения, 290 290 В подлиннике: одну за другою сочинения принимаемые толпою за художественные произведения.

Такие же произведения, как Бютнербауер, проходят незамеченными.

Надо надеяться, что время отсеет мякину и оставит зерно. Но нельзя [не] пожалеть о том, что 291 291 Зачеркнуто: во всей огромной армии писателей, критиков не выделяются люди, которые поставили бы себе теперь молодые поколения писателей имеют перед собой превратные образцы, и люди из народа, вступающие в мир <���мысли и> нашей литературы, под влиянием газет питаются грязной и вредной пищей, вместо чистой и здоровой, которую они могли бы иметь, если бы люди, свободные от всяких корыстных и кружковых соображений и 292 292 Зач.: люди, чуткие к искусству, вместе с тем любящие искусство, поставили бы себе задачей делать то, в чем полагал Мэтью Арнольд значение всякой критики: «выбирать и выдвигать из всего, что было писано и что пишется, самое важное и хорошее».

Это самое, хотя и знаю, что мой голос будет голосом вопиющего в пустыне, я и пытаюсь делать теперь относительно прекрасного романа Поленца, предлагаемого русской публике в новом хорошем переводе.

Л. Т.

22 м[ая] 1900.

<���Этот роман есть истинно художественное произведение потому, что в нем есть тот собирающий в одно, приурочивающий всё к одному — все события, лица, характеры — фокус, который должен быть в каждом истинном художественном произведении. Это не только правда, но правда о том, что любит, о чем жалеет автор и что естественно любить и о чем естественно жалеть, и чего желать всем людям. Если я не ясно выражаюсь, то это именно потому, что художественный фокус всегда такой, что его словами нельзя точно выразить, на него можно только указать в художественном произведении. А между тем он очень ясен и определенен. Яснее всего того, что можно выразить словами.>

<���Если смысл 293 293 Зачеркнуто: художественного произведения может быть выражен словами, то это наверное не художественное произведение, а подделка под него. Если в романе или драме доказывается, что наследственные черты переходят от отца к сыну, или что лучше рожать детей, чем убивать плод, то нет надобности для этого выводить лица и рассказывать их отношения между собою. Гораздо проще и удобнее изложить в статье 294 294 Зач.: чем в драме или романе с логическою последовательностью мысли. В таких драмах и романах, как только тема, на которую они написаны, поняты читателем, читатель тотчас же видит, что описываемые лица выдуманы и подробности о поступках и речах их становятся для него излишними 295 295 Зач.: и потому все произведения, не имеющие по существу ничего общего с художественными произведениями, чрезвычайно скучны. и невыразимо скучными. 296 296 Зач.: Произведения перестают быть художественными и становятся скучными, когда тема их слишком ясна и понятна и точно так же

Точно так же в обратном смысле, произведения перестают быть художественными, когда они не ясны и не понятны.

Если вам описывают зачем-то бабу, выводящую крыс, которая ведет мальчика в море и там топит его, или человека, зачем-то лезущего на построенную им башню и бросающегося оттуда вниз головой, или описываются слепые, ведущие странные, ненужные разговоры на берегу моря, или чудовища, кричащие зачем-то керекеке и т. п., и вам не ясно, почему являются все эти и зачем они делают то, что делают, то такое произведение тоже наверное не художественное.>

Сцена эта, как бы она ни была верно описана, не была бы художественным произведением, если бы сцена кончалась одним побоищем и описанием кровоподтеков и т. п., но художник в конце описания прибавляет одну черту, которая вдруг освещает всю ужасную сцену художественным светом, и вся картина получает трогательный и глубокий смысл, открывая перед читателем новые горизонты мысли.