Полное собрание сочинений. Том 34

А потому ответ на вопрос, что именно делать, — очень простой и не только определенный, но и в высшей степени всегда и для всякого человека удобоприменимый и исполнимый, хотя и не такой, какой ожидается теми, которые, как люди достаточных классов, вполне уверены, что они призваны не исправлять самих себя (сами и так хороши), а учить и устраивать других людей, и теми, которые, как рабочие, уверены в том, что виноваты в их дурном положении не они сами, а одни капиталисты, и что исправиться это положение может только тем, чтобы отнять у капиталистов то, чем они пользуются, и сделать так, чтобы все могли пользоваться теми приятностями жизни, какими пользуются теперь одни капиталисты. Ответ этот весьма определенный, удобоприменимый и исполнимый, потому что призывает к деятельности то единственное лицо, над которым каждый имеет действительную, законную и несомненную власть, а именно: самого себя, и состоит в том, что если человек — всё равно раб он или рабовладелец — точно хочет улучшить не одно свое положение, а положение людей, то должен сам не делать дурного, которое производит рабство его и его братьев.

А для того, чтобы не делать того дурного, которое производит бедствие его и его братьев, он должен — во-первых , ни добровольно, ни принудительно не принимать участия в правительственных деятельностях и потому не принимать на себя звание ни солдата , ни фельдмаршала , ни министра , ни сборщика податей , ни понятого , ни старосты , ни присяжного , ни губернатора , ни члена парламента , и вообще никакой должности , связанной с насилием. Это — одно. Во-вторых , такой человек должен не давать добровольно правительствам податей , ни прямых , ни косвенных , и точно так же не должен пользоваться деньгами, собранными податями, ни в виде жалованья, ни в виде пенсий, наград и т. п. правительственными учреждениями, содержимыми на подати, насильно собираемые с народа. Это — второе. В-третьих , человек , желающий содействовать не своему одному благу , а улучшению положения людей , должен не обращаться к правительственным насилиям ни для ограждения владения землею и другими предметами , ни для ограждения безопасности своей и своих близких, а владеть как землею, так и всеми произведениями чужого или своего труда только в той мере, в какой к этим предметам не предъявляются требования других людей.

«Но такая деятельность невозможна: отказаться от всякого участия в правительственных делах значит отказаться от жизни», — скажут на это. Человек, который откажется от исполнения воинской повинности, будет заключен в тюрьму; человек, не платящий податей, подвергается наказанию, и подать взыщется с его имущества; человек, который откажется от правительственной службы, не имея других средств к жизни, погибнет с семьей от голода; то же будет с человеком, который откажется от правительственного ограждения своей собственности и личности; не пользоваться же предметами, обложенными податями, и правительственными учреждениями совершенно невозможно, так как податями обложены часто предметы первой необходимости; точно так же нельзя обойтись без правительственных учреждений, как почта, дороги и другие.

Совершенно справедливо, что человеку нашего времени трудно отказаться от всякого участия в правительственном насилии; но то, что не всякий человек может поставить свою жизнь так, чтобы не быть в какой-либо мере участником правительственного насилия, никак не показывает того, чтобы не было возможности всё более и более освобождаться от него. Не всякий человек будет иметь силы отказаться от солдатства (но есть и будут такие), но всякий человек может не поступать по своей охоте в военную, полицейскую, судейскую или фискальную службу и может предпочесть более выгодной правительственной службе менее вознаграждаемую частную. Не всякий человек будет иметь силы отказаться от своей земельной собственности (хотя есть люди, которые делают и это), но всякий человек может, понимая преступность такой собственности, уменьшать пределы ее. Не всякий может отказаться от обладания капиталом (есть и такие) и от пользования предметами, ограждаемыми насилием, но всякий может, уменьшая свои потребности, всё меньше и меньше нуждаться в предметах, вызывающих зависть других людей. Не каждый может отказаться от правительственного жалованья (есть и такие, предпочитающие голодание нечестной правительственной деятельности), но всякий может предпочесть меньшее жалованье большему, только бы исполняемые обязанности были менее связаны с насилием. Не всякий может отказаться от пользования правительственными школами (но есть и такие), но всякий может предпочесть частную школу правительственной. Всякий может всё менее и менее пользоваться и предметами, обложенными пошлинами, и правительственными учреждениями.

Между существующим порядком вещей, основанном на грубом насилии, и идеалом жизни, состоящим в общении людей, основанном на разумном согласии, утвержденном обычаем, есть бесконечное количество ступеней, по которым не переставая шло и идет человечество, и приближение к этому идеалу совершается только по мере освобождения людей от участия в насилии, от пользования им, от привычки к нему.

Мы не знаем и не можем предвидеть, а тем более предписать, как это делают мнимые ученые, — каким образом будет совершаться это постепенное ослабление правительств и освобождение от них людей, не знаем, и какие формы будет принимать жизнь человеческая по мере постепенного освобождения от правительственных насилий; но мы несомненно знаем, что жизнь людей, которые, поняв преступность и зловредность деятельности правительств, будут стараться не пользоваться им и не участвовать в нем, будет совершенно иная и более согласна с законной жизнью и нашей совестью, чем теперешняя, когда люди, сами участвуя в насилии правительств и пользуясь им, делают вид, что борются с ним, пытаясь новым насилием уничтожить старое.

Главное же то, что теперешнее устройство жизни дурно; в этом все согласны. Причина дурного положения — рабство, производимое насилием правительств. Для уничтожения правительственного насилия есть только одно средство: воздержание людей от участия в насилии. И потому, трудно или нетрудно людям воздержаться от участия в правительственном насилии, и скоро или не скоро проявятся благие результаты такого воздержания — вопросы излишние, потому что для освобождения людей от рабства есть только одно это средство: другого нет.

В какой же степени и когда осуществится в каждом обществе и во всем мире замена насилия разумным и свободным соглашением, утвержденным обычаем, будет зависеть от силы ясности сознания людей и от количества отдельных людей, усвоивших это сознание. Каждый из нас есть отдельный человек, и каждый может быть участником общего движения человечества более или менее ясным сознанием или благой целью и может быть противником этого движения. Каждому предстоит выбор: итти против воли бога, устраивая на песке разрушающийся дом своей скоропреходящей лживой жизни, или примкнуть к вечному, не умирающему движению истинной жизни по воле бога.