Полное собрание сочинений. Том 33

В том же году в дневнике находим следующие упоминания, относящиеся к «Воскресению». 22 мая: «От Давыдова получил очень хорошее дело для Коневского рассказа». 547 9—10 июня: « К Коневскому разсказу. Играют в горелки с Катюшей и за кустом целуются». 20 июня: «Хочется писать Коневскую. Очень ясна в голове».

Следующий после написания второго начала этап в работе над «Воскресением» — исправление и переработка копии первого приступа к повести (рукопись № 2). В ней зачеркнуто всё начало, в котором содержится характеристика Валерьяна Юшкина и Катюши и рассказывается об их отношениях до приезда Валерьяна к тетушкам перед отправлением на войну. Вместо этого рассказывается о приезде Нехлюдова (фамилия героя изменена) к тетушкам в 1876 г., в начале последней Турецкой войны (а не Крымской, как было раньше). В текст введен ряд деталей, в том числе рассказ об игре в горелки, во время которой Нехлюдов и Катюша поцеловались. Видимо, исправленный текст этой копии является продолжением второго начала, датируемого, согласно дневниковой записи, 15 декабря 1890 г. Текст этот не вполне хронологически согласован с этим началом (одной и той же датой — 1876 год — в двух рукописях обозначены события, не совпадающие по времени), но это объясняется, нужно думать, тем, что работа находилась лишь в предварительной, черновой стадии. Переработка копии первого начала, поскольку в нее введен эпизод игры в горелки, должна быть отнесена ко времени после 9—10 июня 1891 года — даты дневниковой записи, где впервые намечен этот эпизод. Возможно, что эта переработка была сделана вскоре после 9—10 июня, по следам записи в дневнике.

После записей 1891 года у Толстого упоминаний о повести нет вплоть до 1895 года. 14 июня 1894 г. в дневнике записано: «Решил прекратить писание. Перечел все свои художественные начала. Всё плохо. Если писать, всё надо сначала, более правдиво, без выдумки». 19 июля того же года там же записано: «Страхов читал мои начала и поощряет меня к писанию». 12 марта 1895 г. в дневнике записано: «Нынче захотелось писать художественное». И далее, перечисляя, что осталось незаконченным и что хорошо было бы окончить, Толстой на первое место ставит «Коневскую». В течение ближайшего месяца он чувствует себя временами во власти новых художественных озарений, подавляемых однако ощущением душевной пассивности и апатии. 25 апреля 1895 г., после перерыва в одиннадцать дней, он записывает в дневник: «За всё это время — отсутствие энергии, инициативы мысли. Только изредка вспыхивают и особенно ярко художественные — и не художественные, а целые задачи, замыслы художественных произведений».

Видимо, под влиянием этого художественного возбуждения Толстой решил приняться за дальнейшую работу над давно уже оставленным «Воскресением». Но попытка оказалась неудачной. 26 апреля 1895 г. в дневнике записано: «Сейчас сел за письменный стол, хотел продолжать Коневскую. Решительно не могу». 20 мая Толстой поехал в гости к А. В. и А. М. Олсуфьевым в их имение Никольское-Обольяниново, и там у него пошла работа над повестью. 26 мая в дневнике, в Никольском, записано: «В тот же вечер писал. 548 Потом захворал лихорадкой. День не писал и потом еще вечер писал и довольно много, так что больше половины набросано. Странно складывается; нужно, чтобы Нехлюдов был последователь Генри Джорджа и вводил это, чтобы он ослабевал, примериваясь к дочери лежащей утонченной дамы (Мэри Урусова)». Свое намерение сделать Нехлюдова последователем Генри Джорджа Толстой осуществил в дальнейшей работе, в той ее части, в которой идет речь о поездке Нехлюдова в его имения, где он действительно пытается вводить земельную систему Генри Джорджа. Судя по приведенной записи, образ княжны Мисси Корчагиной (в окончательной редакции), дочери на самом деле лежащей утонченной дамы, первоначально складывался у Толстого как художественное отражение княжны Марии Леонидовны Урусовой, дочери друга Толстого кн. Леонида Дмитриевича Урусова, талантливой пианистки, умершей 28-ми лет в феврале 1895 года. 549 29 мая, там же, в Никольском, сделана следующая дневниковая запись: «Нынче писал немного и нехорошо — без энергии. Но зато уяснил себе Нехлюдова во время совершения преступления. Он должен был желать жениться и опроститься. Боюсь только que cela n’empiète sur le drame. 550 Решу, когда буду в более сильном состоянии». Но, обдумав, Толстой решил отказаться от замысла, намеченного в этой записи, и не развил его в повести. Еще ранее, в рукописи № 2 (л. 7), Толстой написал о Нехлюдове: «Вспомнил он, как он в первую же ночь сказал ей, что он женится на ней», и далее следовал отрицательный ответ Катюши. Но в рукописи № 5 всё это место было зачеркнуто.

Мы с точностью можем определить долю работы над «Воскресением», проделанную Толстым в Никольском. Она — в части рукописи № 3, написанной светло-фиолетовыми чернилами, такими же точно, какими сделаны дневниковые записи в Никольском в мае 1895 года. Нигде больше в дневниках 1890 года этот цвет чернил не встречается. В этой части речь идет о суде над Катюшей, о возвращении Нехлюдова с суда домой, о его поездке на обед к родителям девушки, которой он собирается сделать предложение (здесь ее фамилия колеблется: то Ивина, то Тихоцкая; впоследствии Толстой ее будет звать Кармалиной, затем Корчагиной), о втором дне судебной сессии и об отказе Нехлюдова от звания присяжного.

Толстой сам неоднократно присутствовал на судебных заседаниях. В мае 1870 года он даже участвовал в суде в качестве присяжного заседателя (28 сентября 1883 г. он по религиозным убеждениям отказался от исполнения обязанностей присяжного заседателя в сессии окружного суда в Крапивне). В 1881 году, будучи в Калуге, Толстой записал в дневник под 18 июня: «Ходил в окружной суд. Всё та же канитель. Бедняк украл полушубок. Его в арестантские роты на 3 года и 9 месяцев». Во время пребывания в г. Крапивне Тульской губ. в ноябре 1890 года он отмечает в дневнике под 27 ноября: «Напились кофе, и пошел в суд. Жара и стыдная комедия. Но я записывал то, что нужно было для натуры». Записи эти — в записной книжке 1890 года. Некоторые из них частично покрываются соответствующими местами текста «Воскресения». Напр.: «Свидетели и присяга, хотя ее никому не нужно. Клянусь. Священник толстый, жирный, 551 кудрявый, с орденом. Образ Спасителя и в голубой ленте и генерал-адъю[тантском мундире] государь смотрит. Сукно, возвышение, сукно стелется складками, пюпитр точеный. Чтение дела. Введение подсудимых. Избрание старшины. Вещественные доказательства. Речь председателя к присяжным. Речи сторон. Поучения в резюме, как отвечать на вопросы; как маленьким детям, наставление присяжным. Выход. Красные, потные, все оживленно переговариваются». В другой раз в суде (в Москве) Толстой был перед самой поездкой в Никольское. В его дневнике, в записи, сделанной 14 апреля 1895 г., после перерыва в четыре дня, читаем: «За это время был в суде. Ужасно. Не ожидал такой неимоверной глупости». В связи с этим посещением Толстым суда в газете «Волжский вестник» была напечатана следующая заметка: «11 апреля в VII отделение окружного суда, в Москве, среди немногочисленной публики, собравшейся слушать неинтересные дела о пустых кражах, был и гр. Л. Н. Толстой. Граф живо интересовался всем ходом судебного следствия, прений и даже формальностями по составлению присутствия суда. Всё время у него в руках была записная книжка, куда он часто вносил свои заметки». 552