Полное собрание сочинений. Том 31

Николай Иванович.Здравствуй, Алина. Петр Семеныч. А (к священнику) , Василий Никанорович. (Здоровается.)

Александра Ивановна.Кофе есть еще. Налить? Немного холоден, но можно подогреть. (Звонит.)

Николай Иванович.Нет, благодарствуй. Я поел. А где Маша?

Александра Ивановна.Кормит.

Николай Иванович.И здорова?

Александра Ивановна.Ничего. Что ж, ты сделал свои дела?

Николай Иванович.Сделал, да. Впрочем, если есть, чай или кофей, дай. (К священнику.) А, принесли книгу. Прочли? А я всю дорогу об вас думал.

Александра Ивановна.Подогрейте, пожалуйста, самовар.

Николай Иванович.Не надо, Алина. Я не хочу, а если захочу, то и так выпью.

Мисси (увидав отца, прибегает с крокета и вешается ему на шею) . Папа, пойдем со мной.

Николай Иванович (лаская ее) . Сейчас, сейчас, дай поем. Иди, играй, я приду.

Александра Ивановна.Что же, на съезде обвинили крестьян?

Александра Ивановна.Что же, обвинили?

Николай Иванович.Да, обвинили, да они и сами признались. (К священнику.) Я думал, что Ренан для вас мало убедителен...

Александра Ивановна.Но ты не согласился с решением?

Николай Иванович (досадливо) . Разумеется, не согласился. (К священнику.) Вопрос для вас ведь не в божественности Христа и не в истории христианства, а в церкви...

Александра Ивановна.То есть, как же: они признались, et vous leur avez donné un démenti. 62 62 [а ты опроверг их показания.] Они не украли, a взяли.

Николай Иванович (начинает говорить священнику, но решительно оборачивается к Александре Ивановне). Алина, голубушка, не преследуй меня шпильками и намеками.

Александра Ивановна.Да я нисколько...

Николай Иванович.А если хочешь серьезно знать, почему я не могу судиться с крестьянами за срубленный ими и нужный им лес...

Александра Ивановна.Я думаю, им и самовар этот нужен...

Николай Иванович.Так если ты хочешь, чтобы я тебе сказал, почему я не могу допустить, чтобы эти люди сидели в тюрьме и были разорены из-за того, что они срубили 10 деревьев в лесу, который считается моим...

Александра Ивановна.Считается всеми.

Петр Семенович.Ну, опять споры. Пойду лучше с собаками в сад. (Сходит с террасы.)

Николай Иванович.Даже если бы и считать, чего я никак не могу, что этот лес мой, то у нас 900 десятин леса, на десятине около 500 деревьев, стало быть, 450 тысяч (так, кажется?) деревьев. Они срубили 10, то есть 1/ 45-тысячную часть, ну стоит ли, можно ли из-за этого оторвать человека от семьи и посадить в острог.

Степа.Да, но если не взыскивать за эту 1/ 45000, то очень скоро все 44 999/45 000 будут тоже срублены.

Николай Иванович.Да это я только для тети сказал, а в сущности я никакого права не имею на этот лес — земля принадлежит всем, то есть не может принадлежать никому. А труда мы на эту землю не положили никакого.

Степа.Нет, ты сделал сбережения, караулил.

Николай Иванович.Каким путем я приобрел эти сбережения? И караулил лес я не сам... Ну, да этого нельзя доказать, если человек не чувствует стыда за то, что он прибьет другого.

Степа.Да никто не бьет.

Николай Иванович.Точно так же, [если] не чувствует стыда, что он, не трудясь, пользуется чужим трудом, то доказывать этого нельзя, и вся та политическая экономия, которую ты учил в университете, только затем и нужна, чтобы оправдать то положение, в котором мы себя находим.

Степа.Напротив, наука разрушает всякие предвзятые мысли.

Николай Иванович.Ну, впрочем, это для меня не важно. Для меня важно то, что я знаю, что если бы я был на месте Ефима, я бы сделал то же самое, что он, а сделав это, был бы в отчаянии, если бы меня сажали в тюрьму, а потому — так как я хочу поступать с другими так, как желал бы, чтобы поступали со мной, — то я не могу его обвинять и делаю, что могу, чтобы его избавить.

В один голос:

Петр Семенович.Но если так, то нельзя ничем владеть.

Александра Ивановна.Тогда гораздо выгоднее воровать, чем работать.

Степа.Ты всегда не отвечаешь на доводы. Я говорю, что тот, кто сделал сбереженье, имеет право им пользоваться.

Николай Иванович (улыбаясь) . Ну уж я не знаю, кому отвечать. (К Петру Семеновичу.) И нельзя ничем владеть.

Александра Ивановна.А если нельзя ничем владеть, нельзя иметь ни одежды, ни куска хлеба, а надо всё отдать, то нельзя жить.

Николай Иванович.И нельзя жить так, как мы живем.

Степа.То есть надо умереть. Стало быть, учение это для жизни не годится.

Николай Иванович.Нет, оно дано только для жизни. Да, надо всё отдать. Да не то что отдать лес, которым мы не пользуемся и никогда не видали, но надо отдать, да, и свою одежду, и свой хлеб.

Александра Ивановна.И детский?

Николай Иванович.Да, и детский, и не только хлеб, но самого себя отдать. В этом всё учение Христа. Надо все силы употреблять, чтобы отдать себя.

Степа.Значит, умереть...

Николай Иванович.Да, если ты умрешь за други свои, то это будет прекрасно и для тебя и для других, но в том-то и дело, что человек не один дух, а дух во плоти. И плоть тянет жить для себя, а дух просвещения тянет жить для бога, для других, и жизнь идет у всех не животная, по равнодействующей, и чем ближе к жизни для бога, тем лучше. И потому, чем больше мы будем стараться жить для бога, тем лучше, а жизнь животная уже сама за себя постарается.

Степа.Зачем же середину, равнодействующую; если хорошо жить так, то надо всё отдать и умереть.

Николай Иванович.И будет прекрасно. Постарайся сделать это, и будет хорошо и тебе и другим.

Александра Ивановна.Нет, это неясно, не просто. C'est tiré par les cheveux. 63 63 [Это притянуто за волосы.]

Николай Иванович.Ну, что же делать. Этого нельзя словами растолковать. Ну, впрочем, довольно.

Степа.Действительно, довольно, и я не понимаю. (Уходит.)

Николай Иванович (обращается к священнику). Так какое же впечатление произвела на вас книга?

Священник (в волнении). Как сказать: ну, историческая сторона разработана достаточно, но убедительности, достоверности, что ли, полной нет, потому что матерьялов, что ли, слитком недостаточно. Ни божественность, ни небожественность, что ли, Христа нельзя доказать исторически; есть одна доказательство непререкаемое...

Николай Иванович.То есть церковь.