Полное собрание сочинений. Том 31

И это, как мне говорят, делается для моего благополучия и обеспечения.

Так нельзя почтительнейше просить о том, чтобы этого не было, можно только кричать на весь мир, вопить о том, что это не может продолжать совершаться, что этого не должно быть и что преступны все те, которые участвуют в этом, и еще более те, которые могут прекратить это и не прекращают.

Л. Толстой.

6 дек. 1895.

Самые же либеральные люди нашего времени подают прошения и адресы о том, что может быть нездорово стегание по ягодицам или что нельзя ли ограничить стегание по ягодицам одним не кончившим курс в начальном училище или освободить подошедших под манифест.

Но высшее правительство в своем олимпийском величии и мудрости торжественно молчит и ничем не отвечая на эти запросы, вероятно, признавая их плодом легкомыслия и необдуманности. 138 138 Так эта фраза читается в рукописи.

И надругательство над человечеством, попрание всех человеческих чувств и божеских законов продолжает совершаться во всей России.

Образованные передовые люди того времени считали, что можно достигнуть всего, не прибегая к розге, что самый низко павший человек может быть исправлен словом и добрым отношением к нему; образованные передовые люди нашего времени под видом санитарных и педагогических побуждений предлагают несколько ограничить употребление розог, сделать из розги побудительное оружие для грамоты.

Для блага нашего образованного общества необходимо подвергать одно из сословий, самое полезное, нравственное и многочисленное, позорному, поругающему человеческое достоинство наказанию. Передовые люди нашего времени под предлогом санитарных и педагогических целей желают упорядочения и ограничения этого страшного насилия.

Как далеко мы ушли от преданий 20-х годов декабристов и масонов, про которых рассказывал мне Мат. Ив. Мур[авьев]-Апостол....

Нам, русским людям, теперь, в 1895 году, 1800 лет после проповеди Христа и после тех идеалов человечности, заложенных в обществе 75 лет тому назад, серьезно и спокойно толковать о сечении мужиков значит признаться в своем озверении.

Ведь о чем идет речь? О том, следует ли всякого человека из огромного крестьянского сословия за то, что он не исполнит какого-либо закона и будет присужден безграмотным судом виновным, и вина его подтвердится часто корыстным, пристрастным земским начальником, следует ли такого человека, притащив его в сарай, оголить и бить прутом по ягодицам или не следует этого делать? Разве можно нам в 1895 году говорить, писать, рассуждать про это?

Очевидно, это дикое наказание выбрано только потому, что люди, взявшиеся быть учителями других людей, по дикости своей сами недавно употребляли это наказание над своими детьми и бывшими рабами. И по этой своей дикости они пожелали употреблять это наказание и над тем сословием русского народа, трудами которого они живут и держится русское государство. И дикое наказание это введено было в закон.

Война испано-американская наполняла в продолжение месяцов все столбцы газет. С обеих сторон выделились люди, перед которыми восхищаются, которых восхваляют как героев за то, что они много убили людей, и все вооруженные нации приглядываются, прислушиваются и из событий этой войны выводят указания и черпают урок, как им, пользуясь этими примерами, успешнее и безопаснее убивать людей....

Не буду повторять то, что все знают, какие бойни устраивали американцы, как посылали в людей заряды с пудами взрывающегося динамита, как как в зверей стреляли в спасающих свою жизнь, уплывающих людей.... Иногда кажется, что этого не может быть, что всё это только сновидение, от которого проснешься. Всё это слишком ужасно, чтобы повторять это. Но ужаснее всего тот мрак, до которого дошли люди. И кто же эти люди? Самой молодой, передовой нации — американцы. Не говорю уже о сотне героев, т. е. убийцах, которых они восхваляют. У них у всех (за малым исключением) произошло какое-то умственное повреждение.

<���Так это ужасно и несогласно со всем тем, что мы исповедуем. Но ужаснее всего то, что главные участники в этой войне, это — люди той самой молодой передовой нации, которая справедливо гордилась своей разумностью и свободой от кровожадных инстинктов европейских народов. И что же? Никогда ни один народ не доходил, кажется, до такого грубого зверства и до такого одурения, до которого дошла теперь масса американского народа.

Все газеты их переполнены самовосхвалениями и восхвалением своих героев, которые, побив очень много народа, почти все остались живы и устроили себе очень выгодное положение.>

139 139 Зачеркнуто: он, ничего не знающий, не имеющий возможности знать, будет управлять сам и никому не дозволит мешаться в свое самодержавное правление. И все удивились, а между тем разве могло быть иначе. <���И разве можно винить в этом этого малообразованного, развращенного и сбитого с толку мальчика. Он поступил так, как он должен был поступить...> Разве мог этот молодой человек поступить иначе после всего того, что с ним делали и что ему внушали. Кто он такой этот молодой человек? Как он воспитан? На полях против этого зачеркнутого текста рукою Толстого было написано, а потом зачеркнуто: Для чего же он делал это? Неприличное поведение молодого царя перед представителями было так необычно, так вне всяких не только придворных приемов, но и всяких простых человеческих приемов порядочности и учтивости, что тотчас же после этого дня стало сильнее и сильнее распространяться в обществе всеобщее недовольство и неодобрение поступка царя. Все самые смирные, самые великие охотники до подлости и лести перед царями были возмущены и явно выражали свое неудовольствие на поступок царя и осуждали его. Никогда еще я за всю мою 50-летнюю сознательную жизнь не видал в обществе такого единодушного неодобрения и даже негодования. Люди сходились и говорили друг другу, вроде, как говорили «Христос воскрес», только в обратном, не радостном духе. Говорили: «Что? Каково! Да, бессмысленные мечтания! Да, пощечина всем» и т. п.

Все, очевидно, были удивлены, как бывают удивлены люди, когда они увидят непредвиденные ими последствия своих поступков, как бывает удивлен человек, когда он, не останавливаясь, шел вперед по болоту и вдруг почувствовал себя по пояс в воде и тине, из к[оторых] не знает, как выбраться. 140 140 Зач.: Люди были удивлены, но если бы они вдумались бы в причины, приведшие их к тому положению, которое их удивило, они увидели бы, что тут не только не было ничего удивительного, но было бы удивительно, если бы случилось что-нибудь другое. Это так же малоудивительно, как то, что человек чувствует, что ему мокро и холодно ногам и животу, когда он сидит по пояс в болоте.