Джон Пристли - Затерянный остров

— Да, знакомый сюжет, — пробормотал Уильям.

— Вот видите. Впрочем, не будем на себя наговаривать, мы делаем и гораздо более умные картины — и много, но без таких вот соплей кассовых сборов не получить. А в этот раз нужна была роль для Карлоса Дивеги и роль для Аврил Пакстон, а значит, опять снова-здорово. Хотели для разнообразия перенести действие в Аризону, потом поменяли на Мексику, потом решили, что тогда получится обычный вестерн, поэтому постановили снимать здесь. Лишний повод для Сапфира прокатиться на своей яхте и поглазеть на танцовщиц хулы. Вы видели Аврил Пакстон?

— Имя знакомое. — Уильям наморщил лоб, вспоминая. — Но видеть, кажется, не видел. А может быть, не запомнил. Кинозвезды для меня почему-то все на одно лицо.

— Они не просто на одно лицо, они вообще одинаковые — это видно, когда с ними пообщаешься поближе. Одна глупее другой. Хотя со времен немых фильмов они чуть поумнели, как и все кино. Вливаем мысль в микроскопических дозах. Зато Голливуд сильно поскучнел со времен немых фильмов, когда деньги текли рекой, а киношная индустрия больше походила на раззолоченный балаган. А сейчас? Скучища. От одной мысли зевота берет. Только и развлечения, что гадать, когда с твоей двери снимут бронзовую табличку с фамилией. Пусть увольняют, если захотят. Я и так уже подумываю сказать мистеру Джозефу Сапфиру пару ласковых, и пусть плывет домой без меня — все равно после такого на борт не пустят, — а я останусь здесь, буду писать рассказы. Но добровольно я не уйду, жена с детьми такой подлости не заслужили.

— Мистер Сапфир тоже скучный? — с искренним интересом спросил Уильям.

— Чем дальше, тем скучнее, — буркнул Эннис. — Он у меня уже вот где сидит. От любого комика рано или поздно устаешь.

— А кто он? Я имею в виду, откуда он, чем занимался раньше?

— Кто он? Завтра вас с ним познакомлю, если желаете. Фамилия Сапфир, разумеется, вымышленная, а настоящая — бог весть. Вроде бы он польский еврей из Ист-Сайда, и в кино преуспел как раз потому, что не знает языка. Никакого причем, и я не шучу. Эти фрукты, кого ни возьми, свой польский или, там, идиш забывают, по-английски толком не говорят, ни то ни се. Вот и идут в кино. Джозеф стоял у самых истоков, пришел, когда все еще только начиналось, теперь сидит в большом кресле, а все прыгают перед ним на задних лапках. Царь Сапфир. Ему, конечно, невдомек, но его же наемные комики ему и в подметки не годятся. Вот про него бы самого кино снять! На это я бесплатно подпишусь.

— А сами киношники — тот же Сапфир — понимают, что оболванивают зрителя?

— О, здесь у них все хитро. Понимают, конечно, как тут не понимать, но виду не подадут. Я вам могу назвать десяток весомых финансовых причин, вынуждающих снимать такие картины, и старику Джозефу они известны лучше моего. Но если я сейчас пойду к нему и спрошу: «Что за муру мы снимаем?» — он на голубом глазу распишет, что это величайший фильм всех времен и народов, и к концу его речи ты уверишься, будто ради этой картины он последнюю рубашку продаст. Верит он в это сам или нет, я так до конца и не понимаю. Пудрить мозги он мастак. И в финансовых вопросах он дока, но на этом все. Больше он не смыслит ни в чем, включая и киносъемки, — по крайней мере я за ним ничего такого не замечал, а ведь специально присматривался. Невежество подобного масштаба — это уже не дар и не талант, это гений! Виной всему, конечно, Голливуд, потому что в остальных местах без мало-мальских знаний не обойтись. И даже тут Джозеф остается гением невежества и путаницы. Он в стольких постелях перебывал, пока поднимался наверх, стольких детей заделал, что Сибирь хватит заселить, но если завтра он мне скажет, что младенцев находят в капусте, я нисколько не удивлюсь. А если я сейчас пойду просить у него моторку, чтобы съездить на денек в Аравию, он и бровью не поведет. Вильгельм Завоеватель был дядей вашей королевы Виктории? Проглотит, не сомневайтесь. Не факт, что он вообще грамоте обучен. И языка не знает, разговаривает через пень-колоду. Ходячий чурбан. Но при этом он сколотил десять миллионов долларов на фильмах, и простых людей вроде нас с вами волен нанимать и увольнять пачками за утренним кофе. Вот вам Джозеф Сапфир. Кстати, не удивлюсь, если он и сам не помнит своего настоящего имени и возраста. Давайте еще по одной.

Пока они угощались, пришел Джабб.

— О, надо же, Дерсли! Здравствуйте! Не знал, что вы уже вернулись.

Уильям спросил, не видел ли он Терри.

— Конечно. Она сейчас в «Бугенвиле» с ребятами.

— Тогда и я наведаюсь.

Ему было уже все равно, что они подумают насчет его чувств к Терри.

— Если подождете минутку, я с вами, на моей машине и доедем, — предложил Джабб. — Тебе, Пат, между прочим, тоже неплохо бы сгонять туда и потолковать с Финбергом. Сап его здорово накрутил. Поговори, а то худо придется. Майзен собрался сворачивать лавочку, дескать, он уже здесь все отснял, и свет никудышный, да еще и влажность. Так что прикрой свои чахлые кости рубашкой со штанами, и поехали.

Эннис, расплетя длинные ноги, неспешной походкой удалился в бунгало. Джабб смешал себе коктейль и залпом проглотил.

— Никак не могу приучить себя пить медленнее, — оправдывался он. — Представляю, какая у меня физиономия получается, когда глотаю, но отвыкнуть не могу. Так куда вы ездили?

Уильям рассказал ему в общих чертах. Тут как раз подошел Эннис, и все направились к машине.

— Знаешь, Том, меня так подмывает высказать старику Джозефу, что я о нем думаю, — мечтательно проговорил Эннис.

— Ну, либо вылетишь со свистом…

— Да и пускай! Если и разрывать контракт, то лучше места, чем здесь, не найти.

— Либо он предложит повысить тебе ставку, — договорил Джабб с улыбкой.

— Черт! Это меня и пугает. И ведь придется брать — ради жены и детей.

— Вот и Папеэте! — вырвалось у Уильяма.

— Ага. — Джабб посмотрел по сторонам без особого интереса. — Напоминает декорации, в которых мы снимали на студии «РОВ». Помнишь тот тропический городок, Пат?

— Помню, как не помнить, — прогудел Эннис. — Колоритный, куда колоритнее этого. Но там, думаю, и на постройку денег больше ушло. Резонно. Этот ведь для обычных людей, они тут всего-навсего живут. Ну не абсурд ли?

На террасе «Бугенвиля» толпился народ, половину которого, судя по всему, составляли киношники.

— Терри!

— Ой, Билл! Какая неожиданность!

Да, она обрадовалась, увидев его. Бурного восторга, впрочем, Уильям не заметил, но радость была. Целоваться не стали: Уильяма смущало такое количество посторонних глаз, хотя, начни Терри первой, он бы с готовностью откликнулся. Выглядела она замечательно — разве что накрашена чуть ярче, но это, наверное, для съемок. На ее фоне все остальные казались смазанными и блеклыми.