Уильям Сароян - Человеческая комедия. Вот пришел, вот ушел сам знаешь кто. Приключения Весли Джексона

— В чем дело, с чего это все притихли? Как насчет того, чтобы спеть, Тоби? Не сыграешь ли ты нам на аккордеоне, Маркус?

— А что вам сыграть, Джо? — спросил Маркус.

— Не знаю, — ответил Джо. — Все похабные песни мы уже перепели, может, спеть какую-нибудь старинную, хорошую… Не спеть ли нам старый псалом?.. Все мы их помним с детства.

— Почему бы и нет? — сказал Маркус. — Ты какой псалом любишь?

— Ну, — сказал Джо, — только не смейтесь надо мной, ребята… хотелось бы мне послушать про твердыню. Знаете — «Простираю к тебе руки мои…»

Маркус обратился к Тоби.

— Помнишь слова? — спросил он. — Если не помнишь, я тебе подскажу.

— Еще бы мне не помнить, — сказал Тоби. — Небось пел этот псалом чуть не каждое воскресенье целых десять лет подряд…

— Тогда ладно, — сказал Маркус, — давай споем. Ты, Джо, если хочешь, подпевай, а не умеешь — неважно. Подтягивай, и все тут.

— Идет, — сказал Джо, — за мной дело не станет

Маркус заиграл старый псалом, и Тоби запел:

Сильным и приятным голосом, хоть и не в тон, Джо принялся подтягивать Тоби, и скоро все в вагоне стали к ним прислушиваться. Постепенно солдаты собрались вокруг Маркуса, Тоби и Джо, чтобы лучше слышать музыку и слова старого-старого псалма. Джо и Тоби пели:

И теперь уже все, кто стоял вокруг певцов, пели вместе с ними.

Эта суббота была одним из самых долгих и богатых событиями дней в жизни Гомера Маколея. Даже незначительные обстоятельства стали приобретать новое значение и понятный ему теперь смысл. Тревожный, скорбный сон прошлой ночи прочно вошел в его сознание. Он старался изо всех сил уберечь от Вестника Смерти Итаку и ее жителей. Ему это снилось, но теперь сон стал явью.

В кармане у него лежало нераспечатанное письмо от брата Маркуса, которое надо было прочесть.

Хромая, Гомер вошел в телеграфную контору; он чувствовал усталость и мечтал отдохнуть. Заглянув в запись телефонных вызовов, он не обнаружил там ничего нового. Он посмотрел на крючок, куда накалывались полученные телеграммы, но не нашел там ни одной. Работа его была окончена. Все было сделано. Он подошел к старому телеграфисту и сказал:

— Мистер Гроген, хотите купить со мной в складчину два вчерашних пирога — с яблоками и кокосовым кремом?

Старый телеграфист был уже заметно под хмельком.

— Спасибо, мальчик, — сказал он, — я войду в долю, но есть мне не хочется.

— Если вам не хочется, мистер Гроген, — сказал Гомер, — тогда и мне не хочется. Я думал, может, вы голодны. Я-то совсем не хочу есть. Целый день в разгоне. Но есть не хочу. Странно. Работаешь весь день до позднего вечера, кажется, должен бы проголодаться, но нет. В шесть часов съел миску овощного пюре, вот и все.

— Как твоя нога? — спросил Гроген.

— Ничего, — ответил Гомер. — Я и позабыл про нее. Ходить можно.

Он пытливо посмотрел на старого телеграфиста и мягко сказал:

— Вы пьяны, мистер Гроген?

Говорил он от чистого сердца, и старик не обиделся.

— Да, мальчик, — сказал мистер Гроген и уселся на свое место.

Потом взглянул на мальчика, который стоял по другую сторону стола.

— Я чувствую себя куда лучше, когда пьян.

Гроген вынул бутылку и отпил большой глоток.

— Люди советуют: «Никогда не пей». От меня ты этого не услышишь. И я не скажу, как многие старые дураки: «Пусть мой пример послужит тебе уроком; погляди, что сделало со мной пьянство». Чепуха! Ты бываешь в разных местах, много видишь… видишь то, о чем раньше и понятия не имел. Так вот, послушай, что я тебе скажу: будь очень осторожен в суждении о людях. Если даже своими глазами видишь, что кто-нибудь поступает плохо, — не считай, что ты непременно прав. Когда дело касается человека, тут нужна большая чуткость! Ты уж меня извини, но я должен тебе сказать — я тебя уважаю, поэтому и решаюсь тебе сказать: неправильно, глупо осуждать людей за то, что они такие, как есть. Я вот знать не знаю, кто ты такой и откуда, как ты таким стал, что тебя таким сделало, — но все, что я вижу, мне нравится, значит, и слава богу. Чем ближе человек к могиле, тем больше радуется, что на свете есть хорошие люди, которые будут жить, когда его не станет. Будь я трезв, я бы тебе этого, может, и не сказал — вот тебе наглядный пример, как не следует осуждать людей, если они ведут себя не так, как положено. Мне важно было все это тебе высказать, а тебе это важно знать. Вот и хорошо, что я выпил и все это тебе говорю. Понятно?

— Не очень, мистер Гроген, — признался Гомер.

— Ты не смущайся, что я тебе это говорю. Будь я трезв, я бы, наверно, смолчал. Так вот, скажи спасибо, что ты такой, как ты есть. Ну да, вот такой, как ты есть. Будь за это благодарен. Человек может и должен радоваться тому, что он такой, как есть, — ведь если он человек хороший, его достоинства принадлежат не только ему, но и мне, и другим. Они принадлежат ему лишь постольку, поскольку он обязан их беречь и проявлять на пользу мне и прочим людям. В тебе есть много хорошего, так будь за это благодарен. Тебе будут признательны все люди, которых ты встретишь на своем пути. Тебя оценят с первого взгляда.

Гомер вдруг вспомнил девушку из меблированных комнат «Святая обитель» и весь свой разговор с ней, а тем временем старый телеграфист продолжал:

— Люди будут знать, что ты не предашь их и не обидишь. Знать, что ты не станешь их презирать, хоть их и презирает весь мир. Они будут знать, что ты увидишь в них то, чего весь мир не заметил. Ты это запомни. И не смущайся. Ты ведь большой человек, хоть тебе и четырнадцать лет от роду. Не знаю, кто тебя таким сделал, но, раз уж это так, знай, что это так, не возгордись и береги это в себе. Понял?

Рассыльный был очень смущен и с трудом ответил:

— Кажется, да, мистер Гроген.

— В таком случае спасибо, — продолжат старый телеграфист. — И трезвый, и пьяный, я вот все наблюдаю за тобой, с того самого дня, как ты начал здесь работать, и понимаю тебя, все равно, трезвый я или пьяный. Я работал в разных городах во всех частях света. В молодости мне хотелось объездить весь свет, и я много где побывал. Всю жизнь я искал таких, как ты, куда бы ни попадал, я находит их — в самом что ни на есть захолустье и в самых неприметных людях. Кое-какие черты я находил в каждом, кого встречал, но мне этого было мало. А вот теперь, на последнем привале, в Итаке, я нашел тебя — и ты лучше и по-человечески крупнее всех тех, кого я раньше встречал. И если ты меня понял, спасибо. Что у тебя в руках — письмо? Я кончил. Читай свое письмо, мальчик.